Хороший ход. Чтобы развязать мне язык, он мне польстил. Я кивнул и срочно переменил тему:

– Сами-то откуда летите?

– С Оркуса. Чудная планетка. В плане отдыха, конечно.

Тут не поспоришь. Планета Оркус – любимое место отдыха жителей нашего сектора – Сектора Фаона. По сравнению с Оркусом, Фаон – это глыба льда. Обитатели глыбы льда не реже, чем раз в год, мотаются на Оркус погреться, поплавать и позагорать. Кроме как греться, плавать и загорать, делать там решительно нечего. Ну, разве что еще слушать оркусовские воронки, но это сильно на любителя. Ни я, ни Виттенгер к таким любителям не относились.

– Отпуск – это хорошо, – не зная, что еще сказать, пробормотал я. – Понравилось?

– Ага. Но вы не увиливайте. Расскажите мне про конференцию. За что Евклид на них взъелся?

Если Евклид и выдвигал какие-то требования, то адресованы они были не мне, и все мои попытки выяснить через дипломатов, что ему нужно, ничем не увенчались. Доусон, советник Генерального секретаря ООН по вопросам безопасности, говорил, что дело службы безопасности – безопасность, а не политика. К тому же требования Евклида таковы, что соглашаться на них все равно никак нельзя, поэтому ищите и обезвреживайте бомбы, а «остальное мы возьмем на себя». Что именно он собирался взять на себя, наверное, даже Евклид не знал, не говоря уж обо мне.

– Виттенгер, вы должны меня понять. Я дал обязательство не трепаться и не разглашать. Даже вам – это было оговорено особо.

– Ну вас к черту! – возмутился инспектор. – Издеваетесь, да?

Он отвернулся. Через минуту повернулся ко мне вновь и как бы невзначай бросил:

– Ну ладно, нельзя так нельзя… Последний взрыв он где собирался устроить?

Тут меня осенило, как избежать неудобных для меня вопросов.

– Где были первые три, помните?

– Более-менее.

– На всякий случай напомню. Первый взрыв произошел неподалеку от города Марбат, что на юго-востоке Аравийского полуострова. Снесло радиолокационную станцию и ферму по разведению овцеверблюдов или как там они их называют. На Евклида никто бы не подумал, если бы взрыв не произошел точно в указанное им время – в полдень, за три дня до начала конференции. Спустя сутки взорвался океанариум на юге Цейлона. Рыбу, что была там, если вас интересует, собрали и скормили слонам, которые ни капельки не пострадали…

– Строго между нами: слоны рыбу не едят, – вставил дотошный инспектор.

– Вы так думаете? Надо же… Спасибо, инспектор, вы открыли мне глаза, – я с жаром потряс ему руку. – Я понял, рыбу скормили службе безопасности. В назиданье. То-то, думаю, она так странно выглядела. Не служба, а рыба…

– Бросьте паясничать. Рассказывайте дальше, – строго приказал он.

– А я что делаю? Это вы меня перебиваете. Если вам так хорошо известно про слонов, то, вероятно, вам известно, что конференцию планировали провести если не в самом океанариуме, то во всяком случае на Цейлоне, поэтому второй взрыв всех здорово напряг. А третий взрыв не столько напряг, сколько удивил, поскольку произошел он на северном острове архипелага Агалега в Индийском океане. Теперь слушайте. Между Агалега и Цейлоном три тысячи двадцать восемь километров. Между Цейлоном и Марбатом – столько же. Как вы уже догадались…

– Между Марбатом и Агалега тоже три тысячи двадцать восемь, – инспектор и вправду догадался.

– Ну да, плюс-минус. Короче, эпицентры взрывов образуют равносторонний треугольник. Запомнили?

– На то он и Евклид, – со знанием дела кивнул Виттенгер.

– Да, за любовь к симметрии террориста прозвали Евклидом. Зная все это, вам уже не составит труда сообразить, где Евклид планировал произвести последний, четвертый взрыв. В его предупреждении было сказано, что взрыв произойдет в шесть утра в день открытия конференции. Даю вам, как водится, три попытки.

Первую попытку Виттенгер использовал тридцатью секундами спустя:

– В центре треугольника, очевидно, – с сомнением в голосе предположил он. Наверное, он понимал, что такой ответ слишком очевиден, чтобы быть правильным. – В центре есть что-нибудь?

– Косяк анчоусов и то не всегда.

– Ладно, дайте подумаю.

Он начал думать. В это время корабль, наконец, отчалил, и Пересадочная Станция медленно поплыла в сторону. По кораблю объявили, что сейчас последует импульс. Все двести пассажиров молча содрогнулись в предвкушении перегрузок и приступов космической болезни.

– Как я это не люблю, – прохрипел инспектор, вцепившись в подлокотники. Вряд ли сейчас он размышлял над моей задачей. Но в перерывах между импульсами в голове у него все-таки что-то содержательное происходило, поскольку один раз он спросил:

– Шесть утра, это по цейлонскому времени?

Я ответил, что шесть утра на Земле бывает только на Цейлоне. Мозг Департамента Тяжких Преступлений Службы Общественной Безопасности планеты Фаон продолжал усиленно работать в том же направлении:

– А на какое время было назначено открытие конференции?

– На десять. Вы на правильном пути, – подбодрил я его. Он опять задумался.

На предпоследнем витке, инспектор не выдержал:

– К черту вашу угадайку. Я вам что, курсант из полицейской академии?! Не хотите говорить, не говорите!

– Так говорить или не говорить? – поинтересовался я у приунывшего инспектора. – Ладно, не буду вас мучить. Взрыв должен был произойти не в центре треугольника, а над ним, на высоте две тысячи четыреста километров.

Инспектор даже присвистнул (раньше такого я за ним не замечал).

– Пирамида! Ну Евклид, ну он дождется, – почему-то пригрозил он террористу.

– Тетраэдр, – уточнил я.

– Там был корабль?

– Да. Пассажирский корабль, который вез одну из делегаций. Они едва успевали к открытию конференции.

– Откуда? Откуда, спрашиваю, делегация? – заметив, как напряженно я разглядываю текст на планшете, повторил он вопрос.

– В том-то и дело, что с Ауры, – ответил я.

Впрочем, никакой реальной связи между взятым в дорогу чтивом и конференцией по межпланетному сотрудничеству я пока не видел.

После приятного музыкального вступления, голос из репродуктора объявил: «Господа пассажиры, мы находимся на высоте две тысячи четыреста километров над поверхностью Фаона. Через два с половиной часа наш корабль совершит посадку…», ну и так далее. Виттенгер побледнел.

– Не рванет?

На самом деле, он употребил менее литературное выражение.

– Все может быть, – сказал я, будучи немного не в себе от таких совпадений. Инспектор притих до самой посадки.

Видимо, не все может быть, раз мы благополучно приземлись. Это обстоятельство так обрадовало моего попутчика, что на стоянке флаеров, перед тем как расстаться, он долго благодарил меня за приятно проведенное время, за интересную и поучительную беседу и за все такое прочее. Я отвечал ему тем же, и мы расстались еще большими друзьями, чем были до того.