— Разве я жесток? — притворно изумился Морай и поднял свои тёмные брови. — Ведь ты до сих пор жива, хотя покусилась на Скару. И на меня.

Вельвела бледнела, но не отступала:

— Вся Бреза ненавидит тебя, сын мой. Ты не платишь семьям, у которых Скара забрал родича, и науськиваешь его охотиться не на стада, а на горожан и селян. Лишь редкие нобели, что привыкли брать из твоих рук кровавые деньги, остались на плаву в этой топи. Никто не хочет больше жить здесь. Когда-то в долине и в предгорьях обитали тысячи людей; сейчас едва ли наберётся семь сотен. Чего ты добиваешься?

«Действительно», — подумал Морай. — «Чего я добиваюсь?»

Так Морай впервые взялся за ум — в своём роде — и нашёл выход из положения. Он объявил в Брезе амнистию преступникам Альтары. И за считанные месяцы в Брезаре стало очень многолюдно. Беглецы из Арракиса и других провинций всех трёх королевств наводнили долину. Марпринц Кассат Астралинг был возмущён подобным решением своего племянника, но Морай откупился парой-тройкой политических преступников и пообещал принять меры, а сам, как всегда, сделал по-своему.

— Мне всё равно, кто вы такие и сколько крови прольёте на улицах Брезара, — говорил он убийцам, ворам, насильникам и мошенникам. — Главное — не смейте кусать руку, что открыла для вас эту дверь.

Для безмятежной долины настали тёмные дни. Некогда симпатичные домики с побелкой и рыжей черепицей обросли дощатыми общежитиями, притонами и чёрт знает чем. По площадям рассекали подводы контрабандистов, а в переулках и там и тут вороны глодали жертв пьяных драк. В Брезе больше не шили и не пели; теперь это место славилось своими женщинами лёгкого поведения, алкоголем и самыми опасными в Альтаре улицами.

Морай правил в этом хаосе так, словно для этого был и создан. Он потрясающе легко находил язык с любыми мерзавцами — язык угроз и милостей, кнута и пряника. Гвардия Мора значительно выросла, и при дворе появились многочисленные палачи и мастера пыток. Сам Морай избирал то одного, то другого головореза своим наставником в ратном деле. Дошло до того, что все они были столь порочны и столь далеки от каких-либо клятв, что некому было провести акколаду и посвятить Морая в рыцари. Отчего он надел на себя шпоры сам, провозгласив себя «Безакколадным».

В конце концов, во всём происходящем беззаконии маргот нащупал золотую жилу: работорговлю. Запрещённая в воцерковленной Рэйке практика стала процветать, и, грабя собратьев-вассалов, а иногда и соседнее королевство Маят, Морай без зазрения совести угонял людей и продавал их за границу в Цсолтигу и Барракию.

Во всей этой преисподней последний живой брат Морая, Вранг, что был младше него на три года, грезил лишь о побеге из Брезы. Как ни странно, сестра Мальтара не поддерживала его в этом.

— Наш брат жесток, но, пока мы с ним, никто не тронет нас, — убеждала его Мальтара. Она наблюдала за делами брата и незаметно училась у него. — Сестра Вальсая уехала, но в далёком детстве, не по своей воле. Поэтому с ней он общается по переписке. Однако если же ты уедешь к дяде в Арракис, ты представляешь, как он возненавидит тебя? Он назовёт тебя предателем.

— Ты ошибаешься, думая, что никто не тронет нас, — Вранг качал головой. Он был чем-то похож на Морая внешне, но имел более мягкие черты и куда больше сутулился. У него были не снежно-русые, а серо-чёрные волосы, будто вороная седина. И глаза у него были голубые, скорее даже синие; но в них таилась затравленность дворовой собаки. — Он сам — точно тронет. Помнишь, как дрался он со старшими, Морлеем и Маалем? Он кричал им, что когда-нибудь станет лордом, наймёт палача и велит ему переломать пальцы всем нам. Он затаил зло на семью.

— Я бы тоже так кричала. Морай был младше них, они вечно отнимали у него и еду, и игрушки. Мы, бывало, не ели два или три дня, если он не утаскивал что-нибудь с кухни. Мать просто сидела и смотрела в небо, не разговаривая ни с кем, кроме своего поганого ворона, а отец даже не знал всех нас по именам. Морай же иногда делился со мной. И с тобой тоже.

— «Иногда», — фыркнул Вранг.

— Думай, что хочешь, но Морай всё делает верно, — сказала Мальтара. — Он суровый правитель, но с ним мы в безопасности.

— В такой безопасности, что мать велела заколотить окна в своей комнате и открывает дверь одной-единственной служанке. Морай угрожал ей расправой, если она посмеет сказать ещё хоть одно нелестное слово в его адрес, и Боги знают, он не шутит. А мы? Мы словно в детстве ждём последней очереди на еду. Только когда его шлюхи и его головорезы наедятся и напьются, нам остаются объедки.

Мальтара нахмурила свои брови, что были в пару тонов темнее волос — но всё же не так, как у Морая. И сказала твёрдо:

— Ты говоришь как трус, Вранг. Ты замышляешь что-то против него.

«Она слишком верна ему», — отчаянно подумал Вранг. — «Если я продолжу давить, она всё расскажет Мораю. Негодяю, который и не знает, что у него такая преданная сестра».

Он посмотрел на Мальтару: ей было десять, и она была не слишком хороша собой. Небольшого роста, с круглым лицом и широким носом. Единственной её красой были снежно-русые волосы Тарцевалей; в остальном же она не дотягивала до истинного великолепия кантагаровой крови, что всегда подразумевала рослость, поджарость, прямые черты лица и ясный взгляд.

— Я бы забрал тебя с собой в Арракис, — тихо сказал Вранг и провёл рукой по её пушистым прядям. — Ты бы просыпалась поутру не от пьяных криков, а от пения птиц. И кузен Каскар мог бы стать твои женихом.

Но в серо-голубых глазах девицы засело упрямство.

— Нет, я никуда не хочу, — твёрдо сказала Мальтара.

Поэтому Вранг оставил свои затеи до тех пор, пока не подвернулся случай. Долго ждать не пришлось. В Брезу явилась армия законников марпринца. Командующий, не слезая с лошади, крикнул перед Покоем, что желает видеть Морая. Морай высунулся к нему с балкона в окружении куртизанок и ответил, что это желание невзаимно. После он свистнул — и из пещеры вылез оскаленный Скара.

Ещё никто в истории доа не разговаривал с драконами свистом, как с гончими псами. Потому законники даже и не поняли, что это было подобие команды. Команды жечь и кромсать. Им пришлось бежать, теряя солдат; и Вранг рискнул, но всё