И это была правда. Сейчас, такого понятия как ложь для меня не существовало. Другая сторона, где я был, мне этого не простила бы.

Лютри покивал, но ничего не сказал.

      - В любом случае нам есть чем заняться прямо сейчас.

- Кстати, - Лютри остановился в проходе, - ко мне подходил местный управляющий и буквально умолял если не посвятить его в наши планы, то хотя бы в случае необходимости проконсультироваться с ним в вопросе их взаимоотношениях с Империей. Возможно есть в этом смысл, когда мы были здесь в последний раз самой Империи еще не было, много могло поменяться.

- Мы сделаем все самостоятельно, мне бы не хотелось, чтобы он побежал докладывать кому-нибудь из других командоров о наших действиях. Сам понимаешь, что мы ходим по краю, по крайней мере я.

- Да но ведь это твое родовое представительство, да представительства всех родов повязаны между собой, но он же из твоих, почему он должен докладывать другим? А если мы напортачим, то у него как раз и не останется выбора кроме как отправить сообщение на Винмар.

- Не важно, любые проблемы, которые возникнут после, я быстро решу. Необходимые контакты он уже передал Риону, я думаю на него можно положиться.

Вставая из-за стола, захотелось взять с собой то ли бутылку вина, то ли официантку, или все сразу, но не помнил зачем. Суть желания от меня ускользала, а дергающиеся рудименты не могли за нее зацепиться. Надо спешить.

- Кстати, раз уж вы упомянули обо мне, - в голове раздался голос Риона, - в процессе выполнения вашего приказа у меня возникла, несвойственная мне, моральная дилемма.

Глава 4

Сильный ветер с опозданием принес звук выстрела, и он по привычке короткое время гулял между стенами и затих. Очередной «честный» прошел свой путь до конца. Кем он был и за что умер не ясно. Но, тишина свидетель, он не просил пощады. Тишина снова стала красивой.

- Эй, малыш.

Воздух не шелохнулся, это не было звуком. Ребенок спал, точнее, был в забытье, свернувшись клубком на подстилке из мешковины. В помещении было не более двенадцати градусов, при такой температуре уснуть шансов нет, особенно если на тебе нет одежды. А ее не было, но болевой шок спас его сознание на какое-то время. Если вообще было что спасать.

Маленькая светящаяся точка летала над ребенком. Если присмотреться, то можно было подумать, что это и не точка вовсе, а как будто дырка в пространстве, с немного рваными краями. Как на ткани, только перемещается, в трехмерном пространстве и со всех сторон выглядит одинаково.

- Что же с тобой сделал этот подонок.

Все та же тишина, но ребенок тихо заскулил, возвращаться в реальность было крайне болезненно. Сломанные кости вспомнили о том, что они сломаны, а глаз отозвался нарастающей тупой болью. Мальчик непроизвольно потянулся потрогать больное место здоровой рукой и тут же отдернул, появились слезы.

- тише, теше, малыш, - ребенок дернулся, пытаясь определить источник звука, но голос звучал в его голове, – не бойся меня.

Голос, теплый голос, казалось бы, к нему потянулось даже озябшее тело, чтобы хоть немного согреться.

… тепло, тепло, тепло, оно нужно мне, я хочу его, мне холодно, отдай, отдай, отдай, скорее, ближе, ближе, ближе…

- Ууууу, - ребенок открыл глаз и увидев перед собой плавающий в воздухе кусочек света сразу протянул к нему руку.

И тут свет резко сморгнул, как будто получив под дых, и его яркость существенно просела.

- Прекрати! – голос почти оглушил ребенка, и он тут же отпрянул, закрывая уши ладонями.

… страшно, страшно, страшно, больно, снова будет больно, страшно, страшно, страшно…

- А ты не так прост, малыш, но как тебе помочь так, что бы ты меня не сожрал.

Кусочек света отлетел на несколько метров и замер в воздухе. Яркость его потихоньку возвращалась на прежний уровень. Голос снова заговорил в голове ребенка, он успокаивал, он гладил. В мыслях стали появляться образы, сначала это было просто несколько мягких тонов голубого, оранжевого и жемчужно-белого цвета, кружащих вокруг него. Их движение постепенно ускоряется и смазывается. Ребенок, став эпицентром этого буйства красок впервые улыбается, он не замечает, что смотрит на это двумя глазами, и хлопает в ладоши обеими руками, здесь у него ничего не болит и ему тепло. Граница красочного вихря расширяется, оставляя за собой сочные листья высокой полевой травы. А наверху появились белые облака, и засияло солнце.  Этот акт творения сопровождается детским смехом. Ребенок чувствует присутствие голоса принесшего тепло, он где-то рядом. Он больше не голоден, ребенок хочет поиграть с ним. Он ищет его взглядом и находит, на краю вихря начинает проясняться силуэт человека. Размытые очертания с каждой секундой становятся более четкими, и вот из вихря выходит человек. Он с удивлением рассматривает и ощупывает себя.

- Какого черта?

Это был мужчина лет сорока  на вид, не очень высокий, возможно не очень красивый, но каждая черта лица с характером. Серые глаза, плотная седина и густые усы. Одет он был одет в синий  костюм-тройка, судя по всему не очень дорогой, но добротный. Материализовавшись только что, он не сразу замечает виновника торжества в центре всего этого действа. С того момента как его убили он все еще помнил, как его зовут, но удержать воспоминания о том как он выглядел не смог. Собственное «я» постепенно распадалось под действием энтропии, а собственные знания смешивались с другими обрывками других «светлячков», таких же, как и он. С некоторыми можно было даже поговорить, и те, кто разговаривал держались дольше. Но в основном светлячки растворялись и исчезали в молчании, так и не поняв, что с ними произошло.

Его восприятие окружающего мира отличалось от того, что было при жизни, здесь у него не было тела, соответственно и привычных глаз. Видеть все сразу, со всех сторон было равносильно не видеть ничего. Дезориентация и бардак в мыслях. Это было странное место, Кладбище честных,