образом, понятными становятся ранее приведенные слова аввы Евагрия: «Монах есть тот, кто считает себя единым со всеми, поскольку он желает видеть в каждом без исключения самого себя».[66]

Эта духовная сущность, объединяющая весь человеческий род, есть образ Божий, который в первую очередь определяет нашу природу и пребывает в каждом из нас. Следовательно, любить ближнего – значит любить Бога, по образу Которого он сотворен. Поэтому святой Антоний, заметив, что мы «от единой сущности», говорит, что «должны мы всей силой любить друг друга. Ибо тот, кто любит своего ближнего, любит Бога, а кто любит Бога, любит душу свою».[67] Святой Исаак Сирин, рассуждая о любви, пишет, что Бог «увеселяется, когда видит, что человек упокоевает образ Его и чтит оный ради Него».[68] В аналогичном ключе рассуждает авва Евагрий: «Дело любви – предоставлять себя каждому образу Божиему почти так же, как и Первообразу».[69] Он провозглашает: «Блажен монах, который всякого человека считает за бога после Бога».[70]

На основании всех изложенных выше тезисов можно сделать вывод, что любовь к ближнему неразрывно связана с любовью к Богу: по факту, мы любим ближнего «из-за Бога» и «Его именем», относимся к нему как к тому, кто естественно и объективно с Ним связан, потому что является Его образом и призван уподобиться Ему. Смысл христианской любви заключается в том, чтобы любить ближнего в Боге и в то же время Бога в ближнем. Как следствие, приводимые ниже слова Христа можно понимать как относящееся к различным проявлениям заповеданной Им любви: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. <…> Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25, 31, 45). Иначе говоря, Господь, как отмечает святитель Василий Великий, «его [то есть совершенное человеком] милосердие переносит на Самого Себя».[71] По этой причине святитель наставляет: мы должны служить братьям нашим так, «как бы Самому Господу».[72]

Авва Аполлос формулирует эту же мысль более прямо: «До́лжно кланяться приходящим братиям, ибо не им, а Богу кланяемся».[73] Святой Симеон Новый Богослов, заметив, что на всех людей нужно смотреть как на Единого, подчеркивает, что мы должны «смотреть на брата своего и ближнего, как на Бога своего».[74] А святой Максим Исповедник, подчеркнув, что «совершенный в любви <…> не ведает различия между своим и чужим, верующим и неверующим, рабом и свободным, и даже между мужским и женским полом», в заключение приводит эти слова из Послания к Колоссянам: Все вы одно во Христе Иисусе (Кол. 3, 11).

Итак, можно заключить, что любовь к ближнему не имеет смысла без любви к Богу. Что мы любим детей Божиих, узнаём из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его, – пишет апостол Иоанн (1 Ин. 5, 2). Более того, на первом месте всегда должна стоять любовь к Богу, а на втором – любовь к ближнему. Рассматривая причины, по которым «люди любят друг друга», единственной верной и правильной святой Максим называет любовь «для Бога».[75] Ведь Господь говорит, что любовь к Богу есть первая и наибольшая заповедь (Мф. 22, 38), а любовь к ближнему занимает второе место (см.: Мф. 22, 39; Мк. 12, 31). О такой последовательности помнили святые отцы [76] и предостерегали, чтобы любовь к ближнему не приобрела первостепенное значение, полностью вытеснив любовь к Богу. О такой опасности весьма важно помнить, как отмечает Ориген, комментируя слова из Песни песней, Установите мой порядок в любви (Песн. 2, 4): «любовь же святых упорядочена», «у многих любовь беспорядочна: что они должны любить в первую очередь, они любят во вторую, а что во вторую – в первую».[77] Также святой Исаак Сирин уточняет: «прекрасна и похвальна любовь к ближнему, если только попечение ее не отвлекает нас от любви к Богу».[78] По этой причине и святой Макарий Великий советует: «Поэтому каждый, желающий укрепиться в подобных нравах, пусть всегда и прежде всего стремится в сердце своем, взыскуя это у Бога, к непрестанному обладанию священной любовью и страхом Божиим, которые есть первая и великая заповедь. <…> Ибо [стяжав Божественную любовь] таким образом, мы можем легко исполнить и вторую заповедь – заповедь любви к ближнему. <…> Ведь первое должно поставляться на первое место и о нем следует иметь попечение как о первом; второе же, следующее за ним, должно и осуществляться в соответствующей последовательности. Если бы кто-нибудь захотел пренебречь великой и первой заповедью – заповедью любви к Богу, которой присуще образовываться из внутреннего благого расположения и совести в сочетании со здравыми мыслями о Боге и, разумеется, с помощью благодати Божией, и вместо нее устремился бы ко второй заповеди, только внешне радея о служении [ближним], то для него будет невозможно осуществить неповрежденно и чисто и эту [вторую заповедь]».[79]

Однако приведенные слова никак не умаляют любви к ближнему и не означают, что она ниже любви к Богу или является ее частью. В то же время неверно было бы думать, что одной любви к Богу достаточно и она освобождает от необходимости любить ближнего. В последующих главах мы увидим, что любовь к Богу подразумевает любовь к ближнему и что они неразрывно связаны. Аналогично, любовь к Богу не сводится к любви к ближнему и, наоборот, любовь к ближнему не ограничивается любовью к Богу, так как человек по определению обладает автономией и призван к преображению, а не к тому, чтобы раствориться в Боге. И всё это для того, чтобы по благодати сделаться наследником вечной жизни, чтобы любовь к Богу и любовь к ближнему не имели конца (см.: 1 Кор. 13, 8), чтобы «мы никогда не переставали преуспевать в ней [в любви], ни в настоящем веке, ни в будущем».[80]

В действительности христианская любовь по своей природе, происхождению и цели едина. Это любовь, исходящая от Бога и направляющаяся к Богу. Преподобный Максим пишет, что любовь «питаем мы к Богу и ближнему, не уделяя от нее то такую, то этакую часть, а все одну и ту же целиком, как долг Богу».[81]

Любовь к Богу – первый коррелят любви к ближнему