находящийся за два квартала от места происшествия, чтобы позвонить об этом в полицию. Однако до того, как ему удалось связаться с управлением, тело нашел полицейский Майкл Смит, который и сообщил о происшествии.

Начальник полиции Фредерик М. Рейни немедленно отдал распоряжение о задержании всех подозрительных лиц в городе и заявил, что полиция найдет убийцу или убийц, чего бы это ни стоило.

Родственники Тейлора Генри показали, что он вышел из дому около половины десятого и…

Нед отложил газету, допил оставшийся в чашке кофе, поставил чашку с блюдцем на столик рядом с кроватью и откинулся на подушки. Лицо у него было бледное и утомленное. Он натянул одеяло до шеи, заложил руки за голову и мрачно уставился на гравюру в простенке между окнами спальни.

Полчаса Нед лежал неподвижно, шевелились только веки. Потом он снова взял газету и еще раз прочел статью. Чем дальше он читал, тем более недовольным становилось его лицо. Отложив газету, он поднялся с кровати, медленно и лениво накинул черно-коричневый с мелким узором халат поверх белой пижамы, облегающей его худое тело, всунув ноги в коричневые домашние туфли и, слегка покашливая, вышел в столовую.

Это была большая комната в старинном стиле, с высоким потолком, широкими окнами, с огромным зеркалом над камином и обитой красным плюшем мебелью. Вынув из шкатулки на столе сигару, он сел в огромное кресло. Ноги его покоились в квадратном пятне позднего утреннего солнца, а дым сигары, подплывая к солнечному лучу, внезапно становился густым и плотным. Нед нахмурился и, вынув сигару, стал покусывать ногти.

В дверь постучали. Он настороженно выпрямился.

— Войдите!

Вошел официант в белой куртке.

— А, это вы! — протянул Нед разочарованно и опять откинулся на красный плюш кресла.

Официант прошел в спальню, вышел оттуда с подносом грязной посуды и удалился. Нед швырнул окурок в камин и направился в ванную. Когда он вымылся, побрился и оделся, его походка обрела обычную живость, а лицо посвежело.

VI

Было около полудня, когда Нед Бомонт, пройдя восемь кварталов, подошел к бледно-серому многоквартирному дому на Линк-стрит. Нажав кнопку, он подождал, пока щелкнет дверной замок, вошел в вестибюль и поднялся лифтом на седьмой этаж.

Он позвонил в шестьсот одиннадцатую квартиру. Дверь тут же распахнулась. На пороге стояла миниатюрная девушка лет девятнадцати с темными сердитыми глазами и бледным сердитым лицом.

— Привет! — она улыбнулась и приветливо махнула рукой, как бы извиняясь. Голос у нее был тонкий и пронзительный. Она была в меховой шубке, без шляпы. Коротко остриженные блестящие волосы черным шлемом лежали на ее круглой головке. В ушах девушки поблескивали сердоликовые сережки. Она отступила назад, пропуская его в прихожую.

— А Берни уже встал? — спросил Нед, входя.

Ее лицо снова исказила злоба.

— Грязный ублюдок! — взвизгнула она.

Нед, не оборачиваясь, захлопнул за собой дверь.

Девушка подошла к нему, схватила его за руки и начала их трясти.

— Знаешь, что я сделала ради этого подонка? — кричала она. — Я ушла из дома! Да еще из какого дома! Ушла от матери, от отца, который считал меня непорочной девой Марией! Они предупреждали меня, что он мерзавец. Все мне это говорили и были правы, а я, дура, не слушала. Теперь-то я знаю, что он такое. Он… — дальше пошли визгливые непристойности.

Нед, не двигаясь с места, угрюмо слушал девушку. Глаза у него стали совершенно больные. Когда, запыхавшись, она на секунду умолкла, он спросил:

— Так что же он сделал?

— Сделал? Он сбежал от меня, чтоб… — Конец фразы был нецензурным.

Нед дернулся. Он заставил себя улыбнуться, но улыбка получилась какая-то вымученная.

— Он ничего не просил передать мне?

Девушка лязгнула зубами и приблизилась к нему вплотную. Глаза ее округлились.

— Он вам что-нибудь должен?

— Я выиграл… — Он кашлянул. — Вчера в четвертом заезде я выиграл три тысячи двести долларов.

Она презрительно засмеялась.

— Попробуйте получить их теперь! Вот! — она протянула к нему руки. На левом мизинце блестело кольцо из сердолика. — И вот, — она потрогала свои сердоликовые сережки, — вот все, что он мне оставил! Из всех моих драгоценностей! Да и то потому, что они были на мне.

— И когда же это случилось? — спросил Нед странным, чужим голосом.

— Вчера вечером, хотя обнаружила я это только утром. Но вы не думайте, этот сукин сын еще пожалеет, что встретился со мной! — Она засунула руки за корсаж и поднесла к лицу Неда три смятые бумажки. Он потянулся было за ними, но она отдернула руку и шагнула назад.

Нед пожевал губами и опустил руку.

— Вы читали сегодня в газете о Тейлоре Генри? — спросила она возбужденно.

— Да. — Хотя Нед ответил довольно спокойно, его грудь бурно вздымалась.

— Знаете, что это? — Она опять протянула ему мятые бумажки.

Нед отрицательно покачал головой. Глаза его сузились и заблестели.

— Это долговые расписки Тейлора Генри, — заявила она торжествующе. — На тысячу двести долларов.

Нед хотел было что-то сказать, но сдержался, а когда наконец заговорил, его голос звучал совершенно бесстрастно:

— Теперь, когда он мертв, они не стоят ни черта.

Она снова сунула бумажки за корсаж и совсем близко подошла к нему.

— Слушайте, — сказала она, — они никогда ни черта не стоили. Поэтому он и мертв.

— Это твоя догадка?

— Как хотите, так и считайте. Мне-то что. Но только я вам вот что скажу: Берни позвонил Тейлору в прошлую пятницу и сказал, что дает ему три дня сроку.

Нед пригладил ногтем усики.

— А ты это не со злости? — спросил он осторожно.

Она скорчила гримасу.

— Конечно, меня злость берет. Оттого я и собираюсь отнести их в полицию. Но если вы думаете, что я вру, вы последний идиот.

Неда не так легко было убедить.

— Где ты их взяла?

— В сейфе. — Она кивнула своей блестящей головкой в сторону комнаты.

— Когда он вчера смылся?

— Не знаю. Я пришла домой в половине десятого и ждала его почти всю ночь. Только к утру я заподозрила неладное. Начала шарить по квартире и увидела, что он забрал все деньги до последнего цента и все мои драгоценности, кроме тех, что были на мне.

Нед снова пригладил усики ногтем большого пальца.

— Как ты думаешь, куда он мог поехать?

Она топнула ногой и, замахав кулаками, снова начала поносить сбежавшего Берни пронзительным, злым голосом.

— Хватит, — сказал Нед. Он крепко схватил ее за запястье. — Если ты только можешь что орать, так лучше отдай расписки мне, я сумею ими распорядиться.

Она вырвала руки и закричала:

— Ничего я вам не отдам! Никому я их не отдам,