нужно идти дальше. Я должна найти Снежа. Это… — и Алель задумалась, потом решительно произнесла, — мой друг. И возможно, ему тоже нужна помощь.

Щенок сказал «гаф!» и лизнул Алель в нос. Девочка решила, что тот согласен. Она вынула ленточку из косы, перевязала ему лапку, и они двинулись во тьму.

Вдвоем идти по коридору было уже не так страшно. Щенок грелся на руках у Алель, и сам согревал ее. Они шли довольно долго. Сматывать нить и держать щенка было не очень удобно. Но нельзя было бросить ни то, ни другое, и потому Алель терпеливо справлялась.

Через какое-то время Алель почувствовала, что становится жарко, да так, что у нее на лбу выступили капли пота. Коридор меж тем начал сужаться. Пол становился все более грязным, а воздух спёртым и словно густым. Шаги Алель становились всё медленнее, и она всё чаще думала о том, чтобы присесть и отдохнуть. Щенок, кажется, давно задремал, судя по его мерно двигающемуся животику.

Вскоре Алель уже еле переставляла ноги, а её глаза сами собой начали закрываться. В какой-то момент перед ее взором появился бабушкин дом, комната и кровать. Девочка сразу же захотела лечь спать. Ведь она очень-очень устала. Еще несколько шагов, и она окажется под своим мягким одеялом. Еще всего пару шагов…

Алель упала с грохотом, уронив щенка и больно ударившись коленями. С трудом продирая глаза, девочка посмотрела вокруг.

Впереди, буквально в десятке шагов, коридор уменьшался до роста Алель и заканчивался стеной, в которой была закрытая дверь. И у самой двери лежал Снеж.

— Снеж! — тихо воскликнула Алель и попыталась встать.

Однако не тут-то было. Всё её тело стало словно чугунным, и, как Алель ни старалась, никак не могла подняться. Тогда она поползла вперед на четвереньках. Получалось очень медленно. Но бабушка часто говорила, что лучше медленно, чем никак.

Через время, показавшееся ей бесконечностью, она добралась до мальчика.

— Снеж, — позвала она. — Снеж! Я нашла тебя. Я тут!

Снеж с трудом приоткрыл глаза.

— Алель, — еле слышно прошептал он и слабо улыбнулся, — я знал, что ты меня найдешь.

Его лицо, шея, ладони — все открытые участки тела были какими-то словно полупрозрачными, и по ним текли капли воды. Прихромавший к ним щенок понюхал Снежа и отошел в сторону, настороженно глядя на него.

— Снеж, что с тобой? — тревожно спросила девочка.

— Я исчезаю, Алель, — печально отозвался он, глядя на нее своими светлыми солнечными глазами.

Алель ничего не понимала. Разве человек может взять и исчезнуть?

— Нет-нет! Тут просто очень жарко. Наверное, у тебя поднялась температура, и от нее приснился плохой сон. Снеж, нам нужно выбираться отсюда! Скажи, что мне делать дальше?

Но Снеж закрыл глаза и, казалось, уснул. Алель тихонько потрясла его, потом сильнее и сильнее, что было сил.

— Снеж! Снеж! Проснись! Проснись… ты же обещал… обещал, что не оставишь меня одну… — и девочка горько заплакала.

Плакала она долго и безутешно. Совсем обессилев от слёз и духоты, Алель просто легла на пол рядом со Снежем. Она закрыла глаза. Сон окутывал ее тяжелой пеленой и манил в свои объятия обещанием отдыха и забвения.

И Алель перестала бороться. Сновидения уже начали качать ее в своих ладонях, как вдруг ее лица коснулось что-то ледяное. Алель мотнула головой, пытаясь отогнать это, но оно быстро распространялось, пока наконец не попало ей в нос.

Алель фыркнула и подняла голову, приходя в себя. Сон сняло как рукой. Ледяной оказалась вода, которая стекала со Снежа. Алель удивленно посмотрела на мальчика, который за это время стал совсем прозрачным, и вдруг заметила в его руке конец нити, несомненно той самой, из который был связан шарф, и которая привела девочку к нему.

На самом кончике нити был цветочек. Алель узнала его: бабушка, когда начинала вязать ей вещи, всегда делала первым такой цветочек и говорила, что зима — трудное время, а цветок будет напоминать внучке о весне.

Алель коснулась цветка — и всё поняла.

Не было никаких одинаковых шарфов. И Снеж не украл ее шарф у снеговика. Снеж и был тем самым снеговиком, которого она слепила и на которого надела свой шарф. И вода лилась не откуда-нибудь, а с него: он таял в этой ужасной жаре. Он исчезал. И если станет совсем поздно, то она лишиться своего единственного друга, пусть даже он не человек.

Алель вскочила на ноги, мучительно и торопливо оглядываясь по сторонам. Им срочно нужно выйти отсюда. В обратную сторону нельзя — воронка не выпустит их. Значит, остается только дверь. Конечно, неизвестно, куда она ведет. Но если отворить дверь, то обычно становится прохладнее. А значит, есть шанс спасти Снежа.

Алель встала у двери, осматривая ее. Та ничем не отличалась от любой другой двери. Девочка потянула за ручку. Потом сильнее. Потом изо всех сил. Но дверь как была заперта, так и осталась. Алель уперлась стопой в стену и снова со всей мочи потянула ручку на себя. Бесполезно.

Девочка топнула ногой от бессилия. Она сделала еще несколько попыток — увы, с тем же результатом.

Тогда Алель со злости ударила по двери ладонями — раз, другой, третий, а потом застучала по ней кулаками.

— Открывайся! Открывайся! Открывайся! — кричала она. — Открывайся, противная дверь! Выпусти нас отсюда!

Алель постепенно выбивалась из сил. Удары становились все реже и слабее, пока наконец не иссякли. Алель заплакала и, прислонившись к двери, сползла по ней вниз.

Она посмотрела на Снежа. Того уже почти не было видно. А может, просто слёзы застилали ей глаза.

— Прости меня, Снеж, — прошептала она. — Я не смогла. Страх победил.

Девочка осела, всем весом навалившись на дверь. К ней подбежал щенок и лизнул Алель в нос, потом в щеки. Алель погладила его по голове между ушами и взяла на руки. Щенок снова лизнул её в нос, а потом вдруг упёрся передними лапами в дверь.

И дальше случилось то, чего никто не ожидал: дверь бесшумно и легко распахнулась.

Потерявшая опору и чудом не вывалившаяся наружу Алель попыталась отодвинуться от зияющего проёма. Однако в то же мгновение коридор наполнился тяжелым гулом и весь задрожал. Его стены сплошной сеткой прорезали глубокие трещины, и следом мощнейшим порывом воздуха всё, что было в коридоре, вышвырнуло наружу, а сам он начал разваливаться на мелкие кусочки.

Алель, закручиваемая, как пушинка, неведомой силой, закричала во весь голос, из последних сил прижимая к себе щенка, не понимая, где земля, где небо. В лицо, шею,