– Да, очень.

– Давно не видала мужа? Из Хабаровска? Или из Иркутска?

– Из Ленинграда.

– Столичная, значит, – дядька затянулся, привычно покуривая в кулак. – Это хорошо, что столичная, да. Муж – инженер или учитель?

– Он офицер. Пограничник. Манёвренная группа.

– Погранец?.. – дядька помолчал. Глаза тёмные-тёмные. – Так Фибролит в другую сторону.

– Как это?! Где? – Зося даже растерялась. – Где? – она ожидала чего угодно, напряжение внутри было невыносимо. Кривая улыбка сама растянула непослушные губы. – Где же этот Фибролит?

– А вон, за станцией, налево. Давай, милая, чемодан на веломашину поставим, – он заулыбался, блеснув железными коронками. – Доведу тебя, да. Я как раз туда иду. Смотрю – ты спишь. Я и присесть не успел, как ты проснулась. Старый уже, да.

И всё изменилось. Это всё обморочный сон, пусть больной, зато хоть чуть силёнок добавилось. Совсем не страшно. И дядька совсем даже не плохой и действительно располагающий. Единственно, Зося от души прокляла ту «мохеровую» тётку, которая из вредности послала залётную недотёпу неправильным маршрутом.

Ноги, шагайте. Сердце, бейся! Скоро, скоро увидит Зося любимого!

Они довольно быстро дошли до насыпи. Дядька вдруг остановился, глянул куда-то, прищурился. С лёгким кряхтением опустил рыжий чемодан на бурый, пахнущий креозотом, щебень.

– Совсем забыл. Мне на почту надо. А почта во-о-он там, – он махнул рукой вдоль насыпи. – Ладно, красавица! Вот, смотри, пройдёшь сквозь вокзал, выйдешь на площадь, а там налево, да. Дойдёшь до двухэтажного зелёного дома, и направо. Прямо иди по улице. А там сама увидишь – там белый кирпичный забор, там погранцы стоят, а слева как раз будут бараки. Это и есть Фибролит, – он протянул руку. – Ну, до свидания, спящая красавица!

– Всего хорошего! – Зося крепко пожала цепкую сухую ладонь. – Большое спасибо вам!

– Да что уж… Чего уж… Не чужие же.

– А вы – тоже пограничником были?

– Нет, милая, нет. Но. Довелось, да. Ну, всё, пошёл я, – дядька посмотрел на неё, запоминая. – А ты примечай, милая, всё примечай. Здесь край такой. Всё примечать надо.

– Хорошо, я буду примечать.

Он повернулся и повёл велосипед по гравию. Шёл, чуть ссутулившись и поторапливаясь. Витя Федотов был очень умный урка. Поэтому всю жизнь держался от офицеров госбезопасности подальше.

Когда мог, да.

И вообще, он очень ценил свободу и тишину.

4

Если бы в тот день июня 1969 года, в день прибытия Зосиного «пятьсот весёлого» поезда в славный город Биробиджан, невидимая камера какого-нибудь маститого режиссёра вроде Сергея Бондарчука по-войномировски воспарила над сонным городком, то мы бы увидели причудливую диспозицию, непостижимые перемещения наших героев и только бы диву давались.

Алёшка «Физик» Филиппов

Мой будущий отец, на границе быстро потерявший штатскую неуклюжесть, всё рассчитал и сделал чётко. Он получил «добро» замбоя Гурьева, взял штабной «газон» и приехал на вокзал за полчаса до прибытия поезда. Из самых лучших побуждений и, что греха таить, шикарно пользуясь негласными привилегиями, которые имели все пограничники в особой зоне, Алёшка зашёл к начальнику вокзала, представился и поинтересовался, не опаздывает ли хабаровский поезд.

Алёшка, конечно же, знал, что Зося едет, – его приятель, такой же лейтенант, Толька Серов уже переговорил по спецсвязи с Хабаровском, и вокзальная армейская комендатура ревниво пробурчала, что некая Филиппова купила билет по броне из Биробиджана. Но чёрт же дернул радостного Алёшку сказать начальнику вокзала, что встречает жену, прилетевшую из Ленинграда.

– Из Ленинграда? – по лицу начальника вокзала пробежала неуловимая рябь, словно зуб заболел. – Погодите… Сейчас. Так по селектору сообщили же. Час назад сняли пассажирку с поезда. В Смидовическую райбольницу. Вам нехорошо? Да, из Ленинграда. Да, с хабаровского поезда. Перестаньте бледнеть! Позвоню я, позвоню. Выпейте воды… Алло! Алло! Райбольница? Очень хорошо. Михаил Борисович Ойстрах здесь. Да, Ойстрах. Нет, не тот.

Другой Ойстрах. Начальник вокзала Биробиджана. Нет. Да что вы говорите! К вам поступила сегодня женщина с поезда? Что? Погодите! Да что вы там все с ума посходили, слушайте сюда, что я вам говорю. (Подождите, товарищ лейтенант. Перестаньте краснеть. Выпейте еще водички.) Да. А вы? Медсестра? А есть врач? Нету? Алло! Это я с вами разговариваю. Да, с вокзала. Здесь муж её. Муж. Супруг. Волнуется. Что с ней? Ясно. Благодарю. Так. Лейтенант, там врачей пока нет. Никто ничего не знает. То ли отравление, то ли что-то ещё, постоянно тошнит. С ней медсестра. Постойте! Да что вы себе такое позволяете?! Врываетесь, кричите! Я очень буду жаловаться вашему командиру! Вы куда?!

Но Алёшка уже нёсся прочь, вышибая плечом тугие двери вокзала. Он вскочил в «газон», в котором маялся Васька Очеретня – еще один «штатский» лейтенант, по генеральскому блату тестя пристроенный в штаб. Очеретня был великий бабник и легкоатлет-барьерист, поэтому легко брал любые барьеры – сердечные, каменные, деревянные и даже обычные, на гаревой дорожке.

Вася «Верный муж» Очеретня

– Ну что? – Ваське не терпелось увидать жену Алёшки. Он приехал на Дальний Восток с любимой женой Наташей, которая натурально выла от тоски после шумной Одессы. Поэтому Вася искренне радовался приезду каждой «лейтенантской декабристки». – Ну, когда поезд? Вовремя? «В семь сорок он приедет, в семь сорок он».

– Сняли с поезда. Гони в штаб. Она в Смиде. В больнице. Начальник вокзала сказал, – Алёшка снял фуражку, бешено повернулся к опешившему Очеретне. – Гони, Вася, гони!

Вася, недолго думая, скрежетнул сцеплением, и «козёл» резво поскакал в штаб.

– Погоди! – он крутил баранку, подпрыгивая от возбуждения. – Как это – в Смиде? Что с ней?

– Не знаю толком. Начальник сказал, что вроде в больничку сняли, тошнота, жар. Похоже на пищевое отравление.

– Ох ты ж. Чёрт, Алёшка, что же делать будем? Рванули туда?

– Васька! Сдурел? Кость Костыч бошки откусит. Доложимся, до штаба и туда. Решим, что и как.

Два товарища лейтенанта призадумались и нервно молчали, рассматривая пролетавшие мимо смазанные очерки городской жизни. Недельной давности буря была слишком памятна…

Толя «Клерк» Серов

В прошлую субботу во взводе связи Тольки Серова случилась драка. Да не простая, а в самоволке, да ещё с последствиями. Два «деда» – сержанты Станкевич и Гиоргадзе – не поделили местную вертихвостку. Оба были мастера прыгать в самоволку и воспользовались тем, что к Толе «Клерку», тишайшему очкарику-связисту, наконец-то приехала жена. Москвичка. Влюблённый Толя, ног под собой не чуя и предвкушая разговенье после вынужденного мужского воздержанья, чухнул из казармы к трепещущей жене. Естественно, он толком не обратил внимания, что бравые бойцы слишком уж рьяно начищали сапоги у казармы. А два сердцееда, справедливо полагая, что мужская дружба ведёт их по