себя. Боль стала понемногу утихать, её вспышки тускнели с каждым глубоким вздохом, и тогда она ещё несколько раз всхлипнула, глотая сопли. Потом и ручеек слёз иссяк, и глаза высохли. У неё больше не осталось сил. Её выпили без остатка за этот кошмарный день. Она сама не заметила, как канула в небытие.

Утром она проснулась от потрескивания хвороста и от щекочущего ноздри запаха дыма. Снов не помнила, разлепила веки с трудом: дурманящая чернота не желала её отпускать. Она с трудом заставила себя высвободить голову из-под шерстяной шинели. Солдат сидел на корточках в паре метров от неё. Перед ним горел маленький костер; держа в перчатке кружку над огнём, он что-то в ней кипятил. В другой руке испускала извивающиеся струйки табачного дыма зажжённая сигарета.

Увидев растрепанную девушку, он добродушно ухмыльнулся:

— Замёрзла, мэдхен?

Она кивнула. Воздух стал совсем свежий. Над головою покачивались сосны, кряхтя прямыми стволами, под ногами серая мягкая земля, усыпанная ковром опавших иголок, а над всем этим пасмурное небо. Немец вытащил из-за пазухи блестящую плоскую фляжку с выгравированной на боку нацистской свастикой и протянул девушке.

— Это водка. Глотни.

Она открутила крышку и опрокинула в себя сосуд. Сделала три больших глотка. Вонючая колючая жидкость обжигала горло, затрудняя дыхание, но Амандина даже не поморщилась. Потом она почувствовала, как в желудке становится тепло, как это тепло доходит до мозга, от чего нахлынуло приятное укачивающее головокружение. Она вернула фляжку.

— Иди сходи по своим делам, — сказал он снисходительно, — только гляди в оба, когда будешь вылезать из лощины. Если увидишь что-нибудь подозрительное, тут же назад, ясно?

— Вы мне вчера порвали нижнее белье, — вымолвила она укоризненно, ощущая, как под юбкой висят лохмотья.

Он опустил взгляд на огонь.

— Иди. Скоро будет готов кофе.

Она вернулась, и они перекусили хлебом с ветчиной и запили несколькими глотками кофе, сваренного прямо в походной кружке. Потом собрали вещи, немец уложил одеяло в ранец, смотав в плотный рулон, и двое двинулись дальше. Солдат отдал ей свою шинель, велев закутаться сильнее, а сам поднял воротник мундира и надел на руки черные кожаные перчатки. Похоже, впереди было безопасно, потому что он ни разу не напомнил ей, как себя вести. Они долго шагали молча. Интересно, что с ней сделают, если они наткнутся на один из партизанских отрядов, которые так ненавидел господин унтерштурмфюрер?

— Зачем вы это делаете? — спросила вдруг Амандина после долгих размышлений. — Вы используете меня, а потом убьете, да?

— Не желаю этого слышать, — солдат резко остановился перед дней и поднёс указательный палец к её лицу. — Попридержи язык, девочка. И не задавай глупых вопросов. Ненавижу идиотские вопросы и чёртов бред.

Она чуть не расплакалась, когда они продолжили путь. Не таким она представляла себе своего первого мужчину. Это не человек, а зверь какой-то. Солдат казался непредсказуемым. Всё что угодно могло вывести его из себя. Её жизнь находилась в опасности, будущее — далеко неясно. Она даже не могла спросить его, куда они идут, поскольку боялась, что этот вопрос попадет в категорию «идиотских», и это снова разозлит его.

Солдат все чаще смотрел на ручные часы, велел ей опять поторапливаться. Они сильно ускорили шаг. Через некоторое время они вышли к двухполосной лесной грунтовой дороге, возведенной насыпью по бывшей просеке: на ней виднелись следы от гусениц и колёс грузовиков. Дорога была усыпана мелким гравием и не боялась дождя: прямой линией тянулась она с востока на запад, и концы ее скрывались в тумане. Молодые сосны качали кронами на опушке. За ними взрослые стволы тянулись к небу темно-зелеными шапками. Земля на опушке была усыпана иголками и шишками. Кажется, ездили тут редко. Иногда слышалась частая трескотня дятла, похожая на стрёкот кузнечика… или автомата… или печатной машинки. За несколько метров до дорожной насыпи они остановились, давя сосновые ростки, вылезшие только в этом году. Затем солдат выбрался на обочину и осмотрелся.

— Нам надо перебраться на ту сторону, — сказал он, повернувшись к девушке. — Скорее, сюда.

Она перебежала на другую сторону дороги, как он и велел. Солдат приказал ей спрятаться за дерево потолще, а сам остался на обочине. Судя по всему, он ждал какую-то машину, которая увезет их отсюда: часто поглядывал на часы, всматривался в далёкий туман; время шло, а автомобиль всё не появлялся. Проехал военный немецкий джип, но это не то: при виде его фельдфебель пригнулся и спрятался в кустах под насыпью. Студентка снова стала замерзать. Над головой пролетела стая галок, протяжно каркая. Девушка ощипывала кору сосны, дивясь прямоте ствола, дивясь тишине в лесу. Наконец солдат подал ей знак, что пора выползать. Она быстро вскарабкалась на обочину и оказалась рядом с солдатом.

Офицер махнул рукой, и возле них, надрывно хрипя и скрипя тормозами, остановился коричневый грузовик с надписью «Почта» на брезентовом борту фургона. Солдат открыл пассажирскую дверцу и обратился к водителю.

— Sieg Heil! Мы немного заблудились в лесу, — сказал невозмутимо солдат. — Не подбросишь нас до города, друг?

Увидав две серебристые молнии на офицерский подшивке мундира, шофёр без особых раздумий согласился. Солдат забрался в кабину первым, за ним, оттолкнувшись от подножки, француженка. Хлопнула дверца, проскрежетала коробка передач, и машина тронулась. Девушка почувствовала себя крайне неловко. Она поняла задумку своего спасителя и опасную игру, в которую он ввязался: тот знал, что грузовик, везущий почту и часть припасов в немецкую часть, будет проезжать здесь обратно, пустой, что шофёр грузовика ни за что не вспомнит его лица среди сотни таких же лиц, но если все идёт по плану, то что ждёт их дальше?

Двигатель ревел, хрипел и тянул грузовик вперёд по дороге. Деревья расступались впереди, позволяя грунтовке стелиться дальше.

— Вот так едешь себе спокойно, — заговорил неожиданно шофёр. — И думаешь, я ведь у всех на виду: пролетит вражеский самолёт и сбросит на тебя какую-нибудь гадость, снаряд какой-нибудь, — ухмыльнулся он, — и нет тебя. А вам куда надо в городе?

— На вокзал.

— Это мне не по пути, шеф, — шофёр развел ладонями. — Я вас на окраине города оставлю, ладно?

— Нам надо на вокзал.

Шофёр замолчал, упершись взглядом сквозь стекло, не зная, как отреагировать. Он собрался было возразить, но тут заметил деньги в руке офицера. И осторожно взял сложенные как попало марки.

— Скажу, что машина сломалась. Значит, на вокзал? А почему твоя подружка так легко одета, приятель?

Офицер поправил фуражку и всем телом повернулся к водителю.

— Она мне не подружка, а ты мне не приятель, — сказал он резко