— Ничего! — ответил я, подумав. — Что сделано, то сделано. Я просто хочу иметь ясность в этом вопросе.

Свечкин кивнул.

— Конечно. Что-нибудь ещё?

— Да. Когда выберут нового главу профсоюза, сообщите мне. Я должен с ним встретиться. Надеюсь, он окажется посговорчивей.

— Собрать на него информацию?

— Само собой. На этом пока всё.

Не то, чтобы смерть девушки меня расстроила или выбила из колеи. В принципе, такой поворот был даже лучше — тут Свечкин прав. Но я терпеть не могу, когда в мои планы вносятся коррективы. И, самое главное, получалось, что действия Елагина не были проконтролированы достаточно тщательно. По какой причине? Халатность нанятого агента? Или анимансер может делать то, что проконтролировать невозможно? Это стоило обдумать.

Как раз об этом я размышлял в школе, стоя в очереди в буфет, когда ко мне вдруг подошла Оля Тарковская — одноклассница с синим карэ.

— Извини, Коль, можно с тобой поговорить, когда пообедаешь? — спросила она.

— Эй, подруга, это мой парень, вообще-то, — тут же заявила Каминская.

— Это по делу! — быстро ответила Тарковская. — Четное слово.

— Какие у тебя могли резко появиться дела? — прищурилась Глафира.

— Так, спокойно, — улыбнулся я. — Не надо устраивать сцен.

— Да я и не собиралась. Просто чертовски интересно, — Каминская смерила Олю ледяным взглядом. — Смотри у меня, подруга!

— В конце перемены, — сказал я Тарковской. — Если ненадолго.

— Всего на пару слов, — кивнула та.

— Видать, секрет какой-то, — проговорила Каминская, когда она отошла к столу, за которым обедала с подружками. — Раз при мне говорить не стала.

— Давай без этого, — поморщился я. — Никто у тебя меня не уведёт.

— Знаю. Просто удивилась. Ладно, плевать. Так вот, насчёт химии, — и она продолжила бубнить о предстоящей контрольной.

Я особо не прислушивался. Тарковская меня удивила: действительно, какое у неё могло вдруг появиться дело? Мы практически не общались. Она была, так сказать, из другой тусовки.

Во время обеда она то и дело бросала в мою сторону быстрые нетерпеливые взгляды. К неудовольствию Каминской.

Когда до конца перемены оставалось минут пять, я кивнул дузьям и встал.

— На минутку. Встретимся в кабинете.

Поставив поднос возле двери в подсобку, я направился к двери, возле которой Оля меня поджидала, переминаясь с ноги на ногу.

— Глаша готова меня убить, кажется! — робко улыбнулась она, когда я подошёл.

— Так и есть. Не бойся, я держу её в узде. Что ты хотела сказать?

— Папа просил передать, что хочет с тобой встретиться.

— По какому вопросу?

— Не знаю, Коль. Что ему сказать?

Отец Тарковской был одним из баронов Синего клана. Насколько я помнил, занимался финансами — банки, биржа, инвестиции, даже букмекерские конторы. Последние, конечно, крышевались бандитами, и я подозревал, что они «помогали» барону и в других делах, если возникала необходимость. Интересно, что понадобилось Тарковскому от меня. Вроде, мы никак не пересекались.

— Передай, что я с удовольствием. Если дело срочное, жду его сегодня к ужину. Если нет, пусть позвонит — договоримся.

— Хорошо, — обрадовалась Оля. — Спасибо! Всё, я побежала.

И она усвистала вперёд. Ко мне подошла Каминская.

— Скажешь, что хотела? Или, и правда, секрет?

— Честно говоря, сам не понял.

— Не понял, чего хотела? — подозрительно нахмурилась Глаша.

— Не понял, секрет или нет.

— Значит, не скажешь.

— Я высоко ценю твою догадливость. Идём, ревнивица. В любом случае, это было по делу. Ничего личного.

— Слово?

— Даже два.

После уроков я отправился домой, где первым делом прочитал о роде Тарковских в дворянском справочнике. Всё, что мне вспомнилось, подтвердилось. Очень богатые и влительные финансисты. Может, барон хочет инвестировать в моё производство? Вполне вероятно. Так или иначе, следовало дождаться его визита либо звонка. На всякий случай я предупредил повара, чтобы готовил ещё на одного.

И, как оказалось, не зря.

Ровно в семь вошёл слуга и доложил, что в замок прибыл барон Тарковский.

Глава 4

Лишь увидев барона, я вспомнил, что уже встречался с ним — во время Новогоднего бала в императорском дворце. Мы даже были представлены.

Тарковский явно страдал от лишнего веса: передвигался медленно, короткими шажками, опираясь на шикарную трость из чёрного полированного дерева. Одет он был в двубортный костюм цвета, который в моём родном мире называется «королевский синий». Рубашка резко контрастировала белизной, галстук был заколот бриллиантовой булавкой. На мизинце сверкало родовое кольцо с выложенными камнями гербом.

— Михаил Александрович, — представился он, подавая мне пухлую руку. — Рад встрече. Спасибо за приглашение.

— Ну, что вы, мне только в радость. Прошу, садитесь.

Барон грузно опустился на стул, отдал трость слуге и, вытащив из нагрудного кармана бордовый шёлковый платок, вытер с круглого лица испарину.

— Простите, что напросился, — проговорил он. — Однако появилось дело, которое мне не хотелось бы откладывать.

— Внимательно вас слушаю, барон.

— Вы ведь знакомы с Энгманами?

Неожиданно.

— Имел сомнительное удовольствие.

Тарковский кивнул.

— Я так и думал. Видите ли, маркиз, я время от времени ссужаю людей довольно крупными суммами. В том числе, аристократов. Иногда — их отпрысков. Так сказать, делаю вклад на будщее.

— Весьма разумно и дальновидно, — проговорил я, начиная понимать, в чём дело.

— И, разумеется, слежу за тем, чтобы мои вложения себя оправдывали. Не против, если мы будем беседовать за едой? Запах этого жаркого сводит меня с ума.

— Разумеется. Прошу, барон, не стесняйтесь.

Мы принялись за трапезу.

— Так вот, — после паузы продолжил Тарковский. — Ко мне недавно обратился один из сыновей барона Энгмана. Кажется, вы некоторое время учились с ним в одной школе.

— Было дело. Его перевели.

— Да-да. Всё верно. В общем, я ссудил ему двести тысяч. А затем парнишка пропал. Вместе с братом. Но это так, к слову. С ним-то у меня договорённости не было.

— Куда же он мог деться? — спросил я.

— Полагаю, вы знаете, маркиз. Как я уже сказал, у меня есть привычка следить за должниками.

Так-так. Похоже, Тарковский намекал на то, что в курсе, что случилось с незадачливыми анимагами.

— И что же вам удалось выяснить, господин барон? — спросил я.