— Можно подумать, были варианты, — буркнула пленница, спешно пытаясь понять — то был сон во сне или это продолжение одного бесконечного бреда? В любом случае, в обиду она себя давать не собиралась.

— Кто тебе вообще разрешал одеваться? — громыхнуло так, будто это не дверь захлопнулась, а взорвался газовый баллон.

Резкий порыв ветра, и на хрупкой фигурке вновь ничего, кроме металла.

— Ай! — вскрикнула Люба и, не удержав равновесия, упала на колени. — А-а! — кожа больно ссадилась о твёрдые плиты пола.

— Так-то лучше, — довольная ухмылка, лёгкая, но отчётливая, — знай своё место.

— Что?.. — она возмущённо вскинула голову, но подавилась на полуслове. Белёсые, как будто выцветшие глаза завораживали своей нереальностью. Лишь чёрная точка зрачка буравила мозг.

— А теперь слушай меня внимательно — дважды повторять не буду, — он слегка наклонился, давя авторитетом, — ты здесь никто. Впрочем, как и у себя. Я тебя вызвал для определённой миссии, которую ты, если не совсем дура, выполнишь.

— Мне холодно, — сил терпеть переохлаждение совсем не осталось, в одежде-то было не жарко, а сейчас и подавно, — и больно.

— Больно — это хорошо, — шаг вперёд, — меньше будешь кочевряжиться.

— Скорее меньше соображать, — привычно огрызнулась Люба.

— Сейчас от тебя это и не требуется, — хищный блеск кошмарных глаз, — покорность — главная добродетель любой женщины.

— Ага, где бы я сейчас была, если бы ей обладала, — холод, захвативший ноги, пробирался выше.

— Тоже верно, — невнятный хмык, — но к делу это не относится. Сейчас ты подписываешь контракт, а после я введу тебя в курс дела.

Тело начала бить крупная дрожь, ей нестерпимо захотелось вскарабкаться обратно на дурацкую кровать и спрятаться под одеяло. А ещё лучше принять горячую ванну. Бог с ней, с эстетикой, она была согласна и на то убожество, что стояло в уборной.

— А вы порядок действий не перепутали? — готический сон стал надоедать и вообще превратился в какой-то БДСМ, — мало ли, может, вы меня в сексуальное рабство собрались закала… закапа…, - язык еле ворочался от переохлаждения.

— О, об этом ты можешь не беспокоиться, — насмешливо ответил он, — напротив, кое-что подправим, и после тебя точно никто не тронет. Если сама, конечно, не захочешь.

Она облегчённо вздохнула. «Это он что, последней фразой на себя любимого намекает?» — пронеслось в голове ехидное.

— Хотя, если тебя хорошенько помыть и приодеть, — он задумчиво перебирал пальцами два антрацитовых чёрных шарика. Когда успел достать? Странный тип, — можно и поразвлечься.

Увидев откровенный ужас на лице пленницы, он хищно оскалился.

— Смотри, могу и не спрашивать.

На сей «позитивной» ноте Люба поняла, что сон затянулся и ущипнула себя за ногу. Конечность отказывалась что-либо чувствовать, окончательно уверив в нереальности происходящего. Догадаться о том, что та банально онемела, она не додумалась. Поэтому с трудом, но встав с ледяного пола, побрела к кровати, показав наглецу то самое место, где его любят и ждут.

— Ты что себе позволяешь?! — он взмахнул свободной рукой и, раскрутив обратно, пригвоздил блондинку к жёсткой, шершавой стене, — куда пошла без моего позволения?

— Домой, — она вздёрнула подбородок и сжала зубы.

— Ты ещё не поняла, что полностью в моей власти? — он вплотную подошёл, остановившись в какой-то паре сантиметров. Порочная тень мелькнула в высокомерном взгляде.

— Поздравляю, — едко ответила доведённая до предела женщина, — пошёл в задницу! — и от души пнула его в источник этого самого порока.

Взвизгнув от неожиданности, мистер Злыдень крутанул кистью, отчего пол с потолком несколько раз поменялись местами (хотя особой разницы между ними не наблюдалось), а в шее жертвы что-то громко хрустнуло. Бесчувственное тело распростёрлось на сером полу. Нежная, бархатистая кожа была особенно красива в контрастном обрамлении грубого камня. Она сияла своей белоснежностью, вызывая безотчётное желание прикоснуться, попробовать на ощупь, вкусить её сладость. Даже струйка алой крови из слегка вздёрнутого носа не портила вида. Напротив, придавала трогательной хрупкости.

— Сучка! — вырвалась непристойная грубость. Эта женщина будоражила его чувства. Не столько красотой телесной и отнюдь не дерзким духом, но их удивительной совокупностью, приправленной горькой перчинкой разбитых надежд (он знал о её никчёмной жизни всё). Простых, банальных до невыносимости, но столь необходимых этой примитивной самке. Примитивной и такой притягательной. С трудом сбросив оцепенение, он слевитировал её на кровать, борясь с непрошеным желанием сделать это собственноручно. Парочка артефактов на лоб и солнечное плетение, и рваное дыхание выравнивается, кровь сворачивается, а тело расслабляется.

— У тебя нет никаких шансов против меня, — он бессознательно стёр кровь и облизнул палец, — поговорим завтра.

* * *

— Наконец-то я проснулась! — возрадовалась Любовь, соскакивая с дивана и заглядывая в кроватку дочери.

— Мама, я так хочу спать, — противно заныла Зойка, — и так не хочу в садик! Давай я пойду к бабе Хае?

— Заюшка моя, — нацеловывала всё, что оказалось в ближайшем доступе Люба, — сегодня суббота, мы никуда не идём.

— Как это никуда? — тут же подскочил возмущённый ребёнок, — ты же обещала пойти в зоопарк!

— А ты, вроде, спать хотела? — хитро сощурилась женщина, подлавливая маленькую врунишку на слове.

— Так светло на небе, солнце встало, — как маленькой, принялась объяснять кудряшка, — значит, и нам пора.

— Пора-пора, — подхватила светлую мысль и защекотала бока, — только сначала каша. Тебе какую?

— Рисовую, с корицей и ирговым вареньем.

— Сладкоежка ты моя, — она вдохнула нежный аромат ребёнка и отправилась на кухню. — Как хорошо, что та дрянь была просто сном.

— Ты кого дрянью назвала? — раздался леденящий душу голос.

Голубая занавеска кухонного окна поплыла перед глазами, головокружительное чувство падения и страх. Страх открыть глаза и не увидеть надоевших до оскомины серых обоев, сменить которые не хватало ни денег, ни времени.

— Я знаю, что ты уже проснулась, хватит притворяться, — противный до зубовного скрежета тон, — мы вчера не закончили!

— Боже, как мне это надоело! — простонала Люба. — Я хочу обратно к своей дочурке.

— Только после того, как сделаешь то, что мне надо, — он стоял напротив кровати и равнодушно смотрел на полуобнажённую женщину.

— А давайте я просто засну и проснусь уже дома, — она натянула до подбородка соскользнувшее во сне одеяло, — или хотя бы оденусь.

— Интересно, ты такая тупая или головой сильно ударилась?