— Как хорошо с автографом!

Ну вот и все. Могло быть лучше, но могло быть и хуже. Он остался в живых, и еще многие не спели свой стишок, так что до следующей общей песни было много времени.

— Тупой макак, — запел Райдар, — тупой макак.

С мозгами у него никак.

А если вдруг с мозгами как,

Какой же он тогда макак?

Тупой макак, тупой макак,

С мозгами у него никак.

Ни Карианна Петерсен, ни учитель Скуг не понимали, почему среди учеников упоминание макака вызвало небывалое ликование, но то, что настроение снова стало превосходным после неудачного стишка про автограф, было очевидным, поэтому они тоже ликовали, и Карианна Петерсен подмигнула Маркусу, чтобы и он присоединился ко всеобщей радости. Маркус подмигнул в ответ обоими глазами. Тут зазвонил мобильник учителя Скуга. Муна перестала играть.

— Алле. Да. Что? Да, конечно. Да, все в порядке. Что? Конечно, настроение отличное. Скажу.

Он сложил мобильник.

— Это был отец Маркуса.

Маркус посмотрел на окно и подумал, возможно ли открыть его и выпрыгнуть.

— Он позвонил пожелать нам приятного пути!

Слабые аплодисменты раздались в автобусе, Муна снова начала играть, и Пер Эспен запел:

— У папы сын, у папы сын

И дня не проживет один.

«Вот теперь я засну, — подумал Маркус. — Если как следует расслабиться, я засну».

И ему удалось заснуть, прислонившись головой к плечу Сигмунда, который сидел и размышлял о тайнах звездного неба.

Класс пел свои песни, обменивался впечатлениями от прошлых походов в горы, рассказывал анекдоты, ссорился, ел шоколад и чипсы, рыгал, отгадывал загадки и прикидывал, сколько еще ехать. Маркус был совсем в другом месте. Он был в Голливуде, где ходил от дома к дому в Беверли-Хиллз и собирал автографы. Арнольд Шварценеггер только что пригласил его на бокал овощного сока, но тут автобус остановился. Всё, приехали.

Смеркалось. Мотель, в котором они собирались ночевать, располагался на высоте тысячи шестисот метров над уровнем моря. На следующий день планировалось подняться еще на семьсот метров к домику Туристического общества. Поход должен был длиться четыре часа, и Маркус решил, пока еще возможно, о нем не думать. Он взглянул на гору — на серо-голубую тень, заслонявшую вечернее солнце. Далеко наверху он заметил несколько белых пятен. Наверное, снег или маленькие ледники с глубокими трещинами. Что бы там ни было, наверняка что-нибудь неприятное, что придется преодолевать без лопаты, которой нет на случай обвала. Существует столько разновидностей обвалов снежных лавин или камнепадов. Не важно, что начнет обваливаться, Маркус был уверен, что он обязательно в этот момент окажется поблизости. Вдалеке кто-то заблеял, очевидно, волк забрался в стадо овец. Ему про это рассказывали. С волками шутить нельзя, а он вовсе и не думал. Он хотел залечь на дно во время всего похода. Глубоко на дно. Теша себя слабой надеждой, что у него может подняться температура и он пролежит весь следующий день в мотеле, Маркус проследовал за остальными в вестибюль, где очень толстая и очень милая дама встретила их и рассказала, что на ужин подадут горную форель и сливовый компот. Мысль о том, что рыбная кость может застрять в горле и его придется спешно транспортировать в безопасную больницу, несколько взбодрила.

* * *

Их поселили в двух комнатах. Девочки и Карианна Петерсен ночевали в самой большой, а мальчики и учитель Скуг — в самой маленькой. Тесновато, но, по счастью, никто из мальчиков не взял с собой гитару. И это радовало. За Сигмундом он зашел в спальню и с грохотом уронил рюкзак на пол. Кажется, что-то разбилось. Градусник? Тогда ртуть разольется по рюкзаку. Очень неприятно. Он медленно открыл рюкзак, в страхе, что ртуть прыснет ему в глаза. Насколько он знал, ртуть — очень опасное вещество, распространяющееся повсюду. Нет, не градусник. Кружка, подарок от мамы. Белая кружка, на которой она написала «Маркус» красными буквами. Теперь она раскололась на три больших черепка. На одном было «М», на другом «АРК», а на третьем «УС». Он грустно оглядел осколки.

— Мир развивается от порядка к хаосу, — рассеянно сказал Сигмунд. — Думаю, ее можно склеить, — добавил он, заметив несчастный взгляд Маркуса. — Можешь взять мою кружку, я буду пить из крышки термоса.

— Ей почти столько же лет, сколько мне, — сказал Маркус. — Как ты думаешь, это знак?

Девять из десяти человек либо засмеялись над ним, либо спросили, что он имеет в виду под словом «знак». Только не Сигмунд. Он понял, что Маркус имеет в виду знак того, что он сам скоро разобьется, точно так же как кружка. Задумчиво он посмотрел на осколки.

— Вряд ли, хотя никогда не знаешь. Лучше быть осторожным.

— Вот и я так думаю, — ответил Маркус рассеянно и начал раскручивать свой спальник.

Почти у всех мальчиков были современные спальники. Довольно новые и тем не менее потертые — явный признак бывалых туристов. У Маркуса спальник был старый, тяжелый, серый, слегка сбившийся, да и еще и молнию заедало, зато совсем неиспользованный. Монс спал в нем два раза в течение месяца, когда сам был в молодежном походе уже почти тридцать лет назад.

— Только мумии спят в таких, — сказал Пер Эспен, которому на Рождество подарили синий супермодный спальник.

— Да что ты знаешь о мумиях, Пер Эспен? — спросил Сигмунд. — Кроме того, что ты читал в комиксах?

Пер Эспен не ответил. Он был вторым по росту с конца и знал, перед кем не стоит выделываться.

Маркус сдался в борьбе с молнией и решил использовать спальник просто как одеяло.

— Готовы, мальчики? — спросил учитель Скуг. — Все в порядке, Маркус?

— Да, надеюсь, — ответил Маркус.

Ни одной рыбной кости в горле у него не застряло, но он почти не ел форель. Тошнота притупляла чувство голода, и он ел ровно столько, чтобы никто не заметил, что он не ест. После ужина все собрались в гостиной послушать инструкции на завтра. После короткой общей песни было велено ложиться спать.

— Завтра будет длинный день, — сказал учитель Скуг, — времени уже пол-одиннадцатого, и вам всем нужно как следует выспаться. Мы с Карианной останемся и распланируем завтрашний день. Мы придем через полчаса, и в комнатах должно быть тихо.

После того как отклонили одиннадцать протестов, громко заявленное предложение сыграть в викторину и тихо объявленное сыграть в покер на раздевание, ученики пожелали спокойной ночи учителям и, почистив зубы, забрались в спальники. Карианна Петерсен и учитель Скуг заказали по лимонаду, сели у окна с видом на гору, которую предстояло завтра покорить.

* * *

— Шарон Стоун… — шептал Вигго. — У Шарон Стоун груди, как горы. Она снималась в «Плейбое».

— Мелани Гриффит круче, — пробормотал Пер Эспен, — я бы не прочь затащить ее под одеяло, правда, Райдар?