Иногда, когда они уходили и в доме становилось спокойно и тихо, Вера пыталась вспомнить, какой ее видел Илья в те дни, когда она переживала свое увольнение. Скучная и неинтересная работа в одной из неперспективных коммерческих фирм приносила ей одно лишь беспокойство и немного денег. Поэтому, по мнению Ильи, она должна была вообще благодарить судьбу за то, что та распорядилась таким вот образом, освободив Веру от работы. Но, вероятно, момент увольнения совпал с общим состоянием Веры, с ее внутренним кризисом, о котором она долгие годы не хотела ни думать, ни пытаться что-либо изменить в своей жизни. Она вдруг отчетливо поняла, что уже давно не любит Илью. Он, молодой, красивый и сильный мужчина, не возбуждал в ней тех чувств, которые она себе, оказывается, выдумала и играла ими в первые месяцы замужества, как с красивыми разноцветными воздушными шарами. Шары лопнули, игра закончилась. Осталась супружеская пара, связанная общим бытом, постелью и заботами. Все. Она разочаровалась не только в муже, но и в мужчинах в целом. Наблюдая за ними и часто выслушивая от знакомых, зрелых женщин, то, что они думают о своих мужьях или любовниках, Вера постепенно пришла к выводу, что мужчины все очень похожи между собой. Что это на редкость эгоистичные и тупые существа, обуреваемые непомерными амбициями, для которых переспать с женщиной – скорее все же психологический акт, нежели физический (хотя московские феминистки с экранов телевизоров с пеной у рта доказывали как раз обратное). Переспать – значит уложить, подмять под себя и унизить. И чем больше будет опущенных голов и растерзанных тел, тем сильнее будет ощущать себя мужчина. И Вера перестала уступать просьбам мужа в близости. Ей даже не требовалось находить причины. Зная физиологический график своего мужа, те минуты и часы, когда он более всего силен и жаждет физической любви, Вера делала все возможное, чтобы в это время либо не быть дома вообще, либо как можно скорее покинуть постель и заняться чем-нибудь таким, что очень скоро остудит пыл Ильи. То она появлялась перед ним с половой тряпкой в руках и начинала его отчитывать за то, что он снова не помыл ботинки и наследил в передней. Или возникала рядом с ним с жуткой и дурно пахнущей маской на лице. Бывало и такое, что Вера пыталась сама унизить его, заталкивая в ванную и давая ему тем самым понять, что он недостаточно свеж и чист для того, чтобы прикасаться к ней. Все это она делала намеренно, и ей было стыдно признаться себе в том, что, видя результаты своих усилий, она испытывала чувство удовлетворения. Это было нехорошее, мстительное чувство, не имеющее под собой сколько-нибудь серьезного основания. Поэтому чему же тут удивляться? Илья не выдержал и завел себе любовницу. Будь у него много денег, он поступил бы более благородно: купил бы новую квартиру, где и поселился бы с Мариной, а нынешнюю квартиру оставил бы Вере. Но поскольку денег не было, он привел свою подружку прямо в дом. Вот свинья. Как же он мог?

Понятное дело, ни Августа, ни кто другой не знали истинного мотива поведения Ильи, поэтому Вера в глазах знакомых выглядела просто как брошенная и униженная жена. И так случилось, что уже очень скоро она и сама начала в это верить и жалеть самое себя.

Однажды, когда никого не было дома, она все же выползла из комнаты и задержалась возле зеркала. И тут же услышала душераздирающий крик. Свой собственный крик. Она увидела в зеркале не Веру Боровскую, а незнакомую ей, оплывшую и опухшую от слез женщину, маленькую и несчастную, по сути, без признаков жизни. И вот тогда первым человеком, которому она позвонила, снова оказалась Августа. Некрасивая и тоже несчастная Августа. Жестокая и вместе с тем какая-то смешная Августа.

Она приехала через час. Привезла продуктов и крем для лица. Заставила Веру принять ванну, после чего одела ее и как куклу усадила на кровать. Принесла поесть.

– Ты умрешь, глупая, – говорила она, кормя ее чуть ли не с ложечки. – Разве кто-нибудь стоит того, чтобы ты ради него умерла? Не сходи с ума. Если ты не возражаешь, я познакомлю тебя с одним хорошим психотерапевтом. Он, собака, много дерет с клиентов, но с тебя возьмет по минимуму: двести рублей за беседу. Не отказывайся. Нагаев – твоя последняя надежда. Уж он-то вправит тебе мозги. Нет, вы только взгляните на нее… Да разве ж так можно?

Вера плотно поела, и ее неудержимо потянуло в сон. Уже во сне она видела и слышала Августу: «…в кабинете люди не так раскрываются, как, скажем, на нейтральной территории… ты увидишь его и поймешь, что этот как раз то, что тебе нужно… у него богатый опыт, а какая клиентура!.. Ты, главное, веди себя естественно и не старайся от него ничего скрыть… несколько сеансов – и ты излечишься от своей любви…»

Любовь? Наивная Августа уверена, что я люблю его. Это не любовь болит, а чувство собственного достоинства. И если бы Илья ушел от меня и я не видела бы его новой жизни, разве бы я так страдала? Глупая Августа…

Но к доктору Нагаеву она все же пошла. Встреча была назначена в городском парке, на скамейке возле маленького питьевого фонтана. Вера собиралась на встречу как на свидание: сделала маникюр, прическу, приоделась.

И доктор Нагаев изнасиловал меня. Как в кино.

Вера всхлипнула, но слез не получилось. Их не было, как не было и многих других чувств, к которым она уже успела привыкнуть: боль в сердце, боль в душе, боль в затылке. Ей было на редкость хорошо.

Она вошла в подъезд и уже более уверенной походкой поднялась к себе на этаж. Открыла дверь своим ключом. В квартире пахло вареной фасолью. У них, бедолаг, похоже, денег нет вообще. Вера прошмыгнула к себе в комнату, сняла плащ и, осторожно, на цыпочках, выйдя из комнаты, проскользнула в ванную. Ей надо было срочно смыть с себя запах мужчины, который, как ей казалось, преследовал ее все то время, что прошло с момента встречи с доктором Нагаевым. Она налила в ванну горячей воды и плеснула туда ландышевого масла. Легла и закрыла глаза. Глупая Августа.

– Вера? – вдруг услышала она стук в дверь и последовавший за ним голос Ильи. – Ты как? В порядке?

– Спасибо, Илья, со мной все в порядке. Вены не вскрыла, петлю не намылила…

– Вера!

– Оставь меня в покое и не смей стучать в ванную, пока я здесь. Я же не стучу в вашу спальню, не спрашиваю, как вы там. У меня все хорошо. Даже очень…

Она закрыла глаза и снова увидела мужчину, раскачивающегося над ней. Сердце ее учащенно забилось. Она посмотрела на дверь и вдруг представила себе, что вот сейчас она распахнется, и она увидит его, Нагаева… Ее ладонь плавно опустилась на живот, и Вера застонала. Все в прошлом. Это надо забыть. Как сон.

Александр Васильевич Мещанинов лег спать, не поужинав. Вытянулся на своей постели и закрыл глаза. Он хотел раствориться в воспоминаниях, связанных с теми незабываемыми минутами, которые он провел с женщиной. Но его блаженно-сонное состояние было прервано телефонным звонком. Он уже устал от них. Он ненавидел эти телефонные звонки – предвестники драматических, а то и трагических событий в жизни людей, которых ему приходилось защищать. Мещанинов был адвокатом. Опытным, но так и не привыкшим к чужой беде. Звонок, раздавшийся в его квартире или замурлыкавший в кармане, – это очередной рассказ о конфликте между человеком и его окружением, сколь бы близким оно ни было. Муж и жена, брат и сестра, отец и сын, внук и дед. Все делят имущество, мечтают о наследстве и в экстремальных ситуациях выказывают все свои самые низменные качества. Человечество не изменилось со времен Достоевского. Разве что в худшую сторону. А еще люди убивают друг друга. По разным причинам. Иногда не по своей воле: автокатастрофа, например. Или прошлой зимой был случай: машина, набитая подвыпившими людьми, ушла под лед… Страшная история, закончившаяся погребальным звоном в одной маленькой волжской церквушке. Трупов было семь. А вот водитель остался жив. Но жив ли?..