грабил, пытал во имя Рассвета? Глупый вопрос. Паладин Ордена руководствовался приказами, а не мифической совестью.

Но именно сейчас, что-то незнакомое шевельнулось в груди Серва. В том месте, где раньше сияла благодать Рассвета и согревала его силой. Бывший паладин Ордена встал с колен и, пошатываясь, принялся стаскивать тела убитых в бою воинов в одну кучу. Пусть легион больше не существовал, пусть Его Святейшество погиб, пусть Рассвет благословил тварь изнанки, пусть… Но Серв не хотел бы, чтобы после смерти его кости растащили по горам дикие звери. Поэтому в сгущающихся сумерках он продолжал стаскивать тела, готовя к сожжению.

* * *

С вопросом восстановления системы энергоканалов для Агафьи удалось разобраться быстро. А ещё в процессе я понял, что не только не откатился в своем мастерстве взаимодействия с кровью после инициации Рассветом, но и умудрился сорвать ещё один узел из трёх оставшихся на сдерживающей печати. Я даже догадывался, чьего авторства был этот узел.

Но главный сюрприз ждал меня позже, когда после смены ипостаси на человеческую я разглядывал пирамидку из своей груди, которая резко подросла в размерах. Но и это ещё было не всё. Теперь в параллель с моей системой энергоканалов существовала ещё одна, дублирующая, по которой циркулировала благодать Рассвета. Как к этому относиться я не знал. По силе и потенциалу она выглядела идентично магии крови, но, в отличие от неё, была будто в спячке, никак себя не проявляя.

Почему-то вспомнился дублирующий контур, созданный мною для спасания Тэймэй. Неужели во мне создали нечто похожее? Но кто и зачем? Чтобы в нужный момент подчинить меня своей воле? Вопросов было больше, чем ответов.

Я бездумно смотрел в окно на сгущающиеся в долине сумерки. Выпитый мною легион ещё до обеда покинул место своего поражения, но внезапно я заметил одинокую фигуру, бродящую среди остатков палаточного лагеря Ордена. Фигура что-то собирала в одну кучу и снова возвращалась на поиски в центр разгромленного лагеря. Я отстранённо следил за размеренными движениями силуэта: наклон, проверка, перенос поклажи в центр, возврат, наклон, проверка, и всё никак не мог понять, что мне напоминает эта последовательность действий. Мародёрство? Пожалуй, нет. Обыск, возможно, но не перенос тяжестей.

От усталости мозг соображал слабо. Нужно было возвращаться к друзьям. Тело Агафьи было вне опасности, а они жаждали задать свои вопросы, ответов на которые у меня не пока не было.

Я знал, что грядёт война, которая никак не касалась моего нового мира и моей новой жизни. Возвращаться в Хмарёво с такими предпосылками было равносильно приглашению Легионов Ордена в гости и выставления собственного грязного белья на всеобщее обозрение. Нет уж. Прошлое нужно оставлять в прошлом.

Взгляд снова вернулся к виду из окна. Фигура всё так же бродила, едва различимая в густых тенях от Каролийских горных вершин. Солнце скрылось, подул вездесущий пронизывающий ветер, наполняя лёгкие морозной свежестью и прочищая мозги.

Только теперь стал понятен смысл копошения силуэта.

«Кто бы ты ни был, но твой труд достоин уважения!»

* * *

Серв продолжал выполнять свою задачу. Он уже давно перестал заглядывать в лица, ведь, чтобы продолжать, чтобы не остановиться и не дать слабину, в каждом трупе он видел себя. Хочешь, чтобы твой труп не обглодали дикие звери? Неси в общую кучу. И так тело за телом.

Момент, когда тьму с ним разделил ещё один человек, Серв запомнил хорошо. Хруст камней под ногами стал тише, завывания ветра не такими порывистыми, а куча тел вдруг резко выросла. Серв надеялся, что кто-то из братьев Ордена вернулся выполнить свой долг в отношении боевых товарищей и помочь упокоить их по правилам. Но Рассвет, видимо, задался целью сломить своего бывшего паладина полностью, не оставив ему и шанса на восстановление.

Когда тел больше не осталось, когда вокруг собрали и уложили все горючие материалы из палаточного лагеря, когда пламя погребального костра очертило круг с отходящими от него лучами, Серв рассмотрел своего помощника.

Кровавый.

Его главный враг вместе с ним таскал трупы и складывал. Его главный враг вместе с ним смотрел на погребальное пламя костра. Его главный враг разделил с ним выпивку в память о павших.

Не было сказано ни слова. Лишь воины и непримиримые враги с честью провожали в посмертие погибших на поле боя.

Глава 2

Тильда и раньше не отличалась прекрасным характером, а уж в положении и подавно. По сравнению с эргой, Тэймэй была просто образцом сдержанности, что я бесконечно ценил.

— Давай я сама тебя убью, чтоб не мучался? — в который раз предложила подруга, хрустя костяшками пальцев. — Нет, ты только скажи, я мигом!

— Тиль! — пытался я достучаться до разума эрги. — Не получится бегать бесконечно! Тем более теперь, когда они нашли путь в Хмарёво. Пойми, стоит мне пропасть здесь, и они заявятся туда. Причём у них будет гораздо больше времени на подготовку, чем у нас. Поэтому, воевать мне придётся здесь и сейчас.

— Ты себя кем возомнил? Богом? Ты знаешь, кем бы тебя назвали маги крови? Безумным! Кровавым! Ты выпил легион! — с паузами обозначила подруга. — Думаешь остальные одиннадцать за раз выпить? Ты не лопнешь, деточка?

Эрга вскочила и расхаживал по главному залу. В очаге весело трещали дрова, пожираемые огнём. Добротная мебель даже не рассохлась за полтора века. Качественное заклинание консервации удалось тогда выкупить у пустынников.

Вдоль стен стояли канделябры со свечами, мягкий свет от которых делал обстановку домашней и привычной. Никаких тебе технологий, макров, все по старинке. В этом вопросе я, конечно, лукавил. После парочки командировок к пустынникам, я выкупил, выменял и установил в башне очень много такого, что тем же святошам и не снилось. Артефакты бытовой магии пустынников были чем-то невероятным. Во многом они казались бесполезными магам крови, но меня забавляли эти диковинки. Я старательно выменивал их у народа песка и пытался внедрить в собственную жизнь. К комфорту быстро привыкаешь.

— Я до сих пор не знаю, как у меня это вышло! Привязки к благодати у меня нет, как и к крови! Я не стал зависимым! Откровенно говоря, я даже не понимаю, как эти две магии умудряются уживаться внутри меня.

Воцарилась какая-то нездоровая тишина. Друзья уставились на меня квадратными глазами, и только Ольга совершенно невозмутимо ела запечённую курицу с овощами, тихо хмыкая себе под нос что-то о том, что хочет себе такую же скатерть-самобранку. Ей наши