держите в руках, их разнообразие попросту обескураживает. Даже две книги одного жанра могут разительно отличаться друг от друга.

Об этом мы поговорим позже. А пока постарайтесь не относиться к книгам, как к рыбным палочкам. (А если вас будут заставлять съесть одну-две из этих штук, смело выбирайте книги. Поверьте мне на слово.)

Правый бок Ветросокола разлетелся на кусочки от взрыва. Корабль накренился, и отломившиеся кусочки стекла засверкали в воздухе. Сбоку от меня от стеклянной птицы отвалилась нога, и окружающий мир резко дернулся, закружился и покоробился — будто меня несло на какой-то сумасшедшей карусели.

В этот момент мой запаниковавший мозг вдруг осознал, что кусок стекла у меня под ногами — тот, к которому были приклеены мои ботинки, — отломился от туловища Ветросокола. Сам корабль каким-то чудом продолжал свой полет. В отличие от меня. Если, конечно, не считать «полетом» падение навстречу собственной незавидной участи на скорости под сотню миль в час.

Все вокруг превратилось в размытые пятна. Большой обломок стекла, к которому пристали мои ботинки, кувыркался на лету, и ветер швырял его, как листок бумаги. У меня почти не осталось времени.

«Сломайся!» — подумал я, направив волну Таланта через ноги, отчего и ботинки, и стекло под ними рассыпалось на кусочки. Вокруг меня взорвались осколки, но я, по крайней мере, перестал вращаться. Я изогнулся, глядя вниз на морские волны. При мне не было Линз, которые могли бы спасти мне жизнь — сейчас весь мой арсенал ограничивался Линзами Переводчика и Линзами Окулятора. Все остальные я либо сломал, либо отдал, либо вернул дедушке Смедри.

Значит, оставался только мой Талант. Я расставил руки; мимо со свистом пронесся порыв ветра. Мне всегда было интересно, что мог сломать мой Талант, если дать ему волю. Может, мне бы удалось… Я закрыл глаза и сосредоточил свою силу.

«СЛОМАЙСЯ!» — подумал я, выстрелив разрушительную силу из рук прямо в окружающий воздух.

Ничего не произошло.

Я с ужасом открыл глаза и увидел, как волны мчатся мне навстречу. И мчатся. И мчатся. И… мчатся еще чуть-чуть.

«Что-то мое смертельное падение затянулось», — подумал я. Мне казалось, что я падаю, но волны — до которых уже было подать рукой — как будто стояли на месте.

Я повернулся и посмотрел вверх. Оттуда ко мне летел дедушка Смедри; его смокинг развевался на ветру, на лице застыло выражение напряженной сосредоточенности, а рука с вытянутыми пальцами была направлена аккурат в мою сторону.

«Он пытается сделать так, чтобы я опоздал к своему падению!» — подумал я. Время от времени и мне удавалось заставить свой Талант действовать на расстоянии, но это было непросто, да и вел он себя не слишком предсказуемо.

— Дедушка! — радостно закричал я.

Примерно в этот самый момент он врезался в меня лицом вперед, и мы оба рухнули в океан. Вода оказалась холодной, и мой удивленный возглас быстро превратился в бульканье.

Я резко вынырнул, захлебываясь от попавшей в рот воды. К счастью, море было спокойным — хотя и до жути холодным, — а волны не такими уж большими. Я поправил Линзы, которые, как ни странно, удержались у меня на лице, и огляделся в поисках дедушки; спустя несколько секунд я увидел, как он всплыл на поверхность; его усы обвисли, а пучки белых волос казались приклеенными к облысевшей голове.

— Весенние Вестерфельды! — воскликнул он. — Ну круто же было, а, парень?

Я лишь содрогнулся в ответ.

— Ну ладно, приготовься, — сказал дедушка Смедри. Он выглядел на редкость усталым.

— К чему? — удивился я.

— Благодаря моему Таланту, мы можем частично опаздывать к нашему падению, парень, — объяснил дедушка Смедри. — Но избавить нас от падения целиком я не могу. Да и долго сдерживать его мне, похоже, не по силам!

— То есть, ты хочешь сказать… — я не успел договорить, как меня настиг новый удар. Я будто снова упал в океан, и из моих легких вышибло весь воздух. Я погрузился под воду, сбитый с толку и оцепенев от холода, но затем заставил себя всплыть обратно, к искрящемуся свету. Я вырвался из воды и жадно глотнул воздух.

Затем меня накрыло снова. Дедушка Смедри разбил наше падение на маленькие шажки, но даже каждый из этих шажков нес в себе риск для жизни. Вновь погрузившись под воду, я едва заприметил дедушку, который, как и я, пытался удержаться на поверхности. С этим он справлялся не лучше меня.

Я чувствовал себя бесполезным — чувствовал, что должен был применить свой Талант с пользой для дела. Все вокруг меня только и твердили, как сильна моя способность ломать — и в прошлом мне действительно доводилось проворачивать с ее помощью удивительные фокусы. Но в обращении с Талантом я так и не достиг того контроля, которым — на зависть мне — могли похвастаться дедушка Смедри или мои двоюродные братья и сестры.

Конечно, о своем месте в семье Смедри я узнал лишь четыре месяца тому назад. Но самооценку сложно поддерживать на плаву, когда тонешь сам. И тогда я сделал единственный разумный выбор и просто потерял сознание.

Очнувшись, я — к счастью — обнаружил, что все еще жив, хотя часть меня об этом явно жалела. Все мое тело ныло от боли, будто меня сначала засунули в боксерский мешок, а потом пропустили его через блендер. Я со стоном открыл глаза. Рядом со мной на коленях стояла стройная девушка с длинными серебристыми волосами и униформой на военный манер.

Вид у нее был сердитый. Другими словами, выглядела она примерно так же, как и всегда.

— Ты это специально сделал, — обвиняющим тоном заявила Бастилия.

Я сел и приложил руку к голове.

— Да, Бастилия. Я постоянно подвергаю свою жизнь риску, лишь бы тебе насолить.

Она смерила меня пристальным взглядом. Я по глазам видел, что какая-то маленькая ее часть действительно верила, будто мы, Смедри, ввязываемся в неприятности только ради того, чтобы усложнить ей жизнь.

Мои джинсы с футболкой были все еще мокрыми, а сам я лежал в луже соленой воды, так что с момента падения, скорее всего, прошло не так уж много времени. Надо мной было открытое небо, а справа на стене примостился Ветросокол, стоявший на единственной уцелевшей ноге. Я моргнул, и меня вдруг осенило, что я нахожусь на вершине замковой башни или вроде того.

— Австралия сумела посадить Ветросокол и вытащить вас двоих из воды, — сказала Бастилия, поднимаясь на ноги и отвечая на