– Вы, наверное, не очень много знаете об обычаях людей, – вымолвила Джиад сведенными от ярости губами. – У нас подобное не принято.

– А что у вас принято делать с теми, кто оскорбляет святыни? – с интересом спросил рыжеволосый мерзавец, шевельнув хвостом, чтоб удерживаться на плаву. – У нас их казнят сдиранием кожи. Или отдают заживо на съедение крабам. Это лучше того, что требую я?

Улыбнулся, весело и зло. Поймал неправдоподобно, нечеловечески яркими глазами взгляд Джиад, скривил презрительно губы.

– Это ты не слишком много знаешь об обычаях иреназе, двуногая. Ты явилась на наши запретные земли сама, не прося позволения и не принеся даров. По нашим законам ты собственность того, кому первой попадешься. И не на один раз, а пожизненно. Благодари богов, что у меня сейчас нет желания заводить новые игрушки. Так что можешь выбирать: ляжешь со мной сама или тебя уложат силой.

Отступив на шаг, Джиад положила руку на рукоять кинжала. Оценила расстояние до трезубцев, угрожающе качнувшихся с двух сторон. Да, от обоих сразу не увернуться. Разве что упасть? Но быстро двигаться в воде сложно, много времени этим не выиграть, а потом все равно добьют. Значит, просто кого-то надо ударить первой. Выбор несложный – если кого и стоит прихватить на ту сторону жизни, то лучше всего рыжую тварь с медовым голосом. Интересно, как кидать кинжал в воде? Похоже – никак. Только ближе подобраться…

– Не советую, – ласково уронил иреназе, правильно оценив ее взгляд. – Если даже чудом хотя бы поцарапаешь меня, об этом пожалеет все побережье. Я Алестар, принц дома тир-на-Акаланте, сын владыки воды и дна от этого побережья и до Белых скал Миралайна. Пролить мою кровь, да еще у святыни… Не пройдет и луны, как прибрежные деревни двуногих будут стерты с лица земли, рыба на столах ваших высокородных станет источать яд, и ни один корабль больше не подойдет к берегу и не выйдет из гавани. Подумай хорошенько, хочешь ли ты этого. Не говоря уж о том, что сделают лично с тобой, когда поймают.

Наверное, он врал. Чтобы принц морского народа плавал в сопровождении всего двух охранников? Но разве Торвальд не мотался на охоту с одной лишь Джиад да парой егерей? Это не далекий Уруакан, где правящая особа столь священна, что не может ступней коснуться земли. Да если даже врет, рисковать таким – нет уж… Если есть хоть одна вероятность, что проклятая хвостатая тварь говорит правду, – ее, Джиад, жизнь не стоит такой беды. А стоит ли честь? Она, конечно, дороже жизни, но ни в чем не повинные жители королевства…

– Позвольте мне просто уйти, – смиренно попросила она, опуская глаза и старательно пряча злость. – Прошу вас, ваше высочество…

– Это уже лучше, – подтвердил иреназе. – Похоже, ты легко дрессируешься. Только у меня сегодня нет настроения спорить и уговаривать. Ложишься на песок сама – получаешь свободу и перстень. Я сегодня дивно добрый. Будешь упираться – велю своим стражам разложить силой и все равно позабавлюсь. А потом отдам им. Дару!

Тот, что был рядом, отплыл немного в сторону и выше. Теперь Джиад оказалась в треугольнике. Скалили острые зубы рыбины иреназе, то ли чуя кровь, то ли просто не желая плавать на месте. Блестели трезубцы, отполированные, острые, с длинными рукоятями и широкими лезвиями. И улыбался с высокомерной издевкой в нечеловеческих сапфировых глазах рыжеволосый принц морского народа, зная, что добыче некуда деваться.

Видимо, наскучив ждать, он махнул рукой стражам, медленно двинувшимся в сторону Джиад, едва шевеля хвостами.

– Не надо, – проговорила Джиад, с трудом разжав стиснутые зубы. – Я сама…

Меч! На несколько минут бы… А еще лучше – короткое тяжелое копье, каким бьются на севере. Но кровь проливать нельзя… Ловушка. Она сама себя загнала в ловушку… И уже не в перстне дело! Но это что же? На глазах у стражи? Ну у них и нравы тут, под водой.

– Пусть они отвернутся, – с бессильной злостью попросила Джиад, с отвращением услышав свой дрогнувший голос.

– Они моя охрана, – холодно откликнулся иреназе. – Им плевать на тебя, можешь об этом не беспокоиться. Раздевайся, я хочу посмотреть.

Отстегнув кинжал, Джиад уронила его на песок.

– Откуда мне знать, что потом я смогу уйти?

Рыжеволосый пожал обнаженными, блестящими, будто от масла, плечами.

– Кому ты нужна? Двуногие все равно здесь не живут. Разве что в таком вот амулете, но на это следует получать дозволение владыки. Не бойся – отпущу. Даю слово.

– А слово, данное человеку, чего-то стоит? – угрюмо поинтересовалась Джиад, нехотя кладя ладонь на пряжку пояса.

– Мое слово – честь всего моря, – надменно бросил иреназе. – Не тяни, двуногая. Я и так тебе уделил больше внимания, чем ты стоишь.

Джиад на мгновение закусила губу, уговаривая себя. Щеки так пылали от стыда, что было даже странно, почему море рядом еще не закипело. «Это всего лишь бой, – отчаянно сказала она себе. – Бой, в котором ты проиграла. Теперь придется потерпеть, как бы ни было больно и стыдно. Нужно принести перстень Торвальду – остальное неважно. Ничего не важно, кроме цели, так тебя учили, помнишь? И потом… Торвальд об этом не узнает. Моему принцу совершенно не надо знать, какой ценой исполнен его приказ. Достаточно, что я его выполню – и Торвальд станет королем».

Пояс плавно опустился на песок рядом с кинжалом, пройдя через плотную воду куда медленнее, чем упал бы в воздухе. Наверное, стоило не отстегивать кинжал, но какая теперь разница? Ей и взяться за оружие не дадут. Охранники принца смотрели на Джиад совершенно непроницаемыми глазами, зелеными, но не ярко-прозрачными, как у их господина, а словно выточенными из темного шлифованного змеевика. Так смотрели, будто она преграда, которую нужно отодвинуть с пути, чтобы пройти дальше. Ну, если их принц частенько так развлекается, заваливая кого попало, то им не привыкать…

Джиад обернулась, глядя на скалу. Кровь проливать здесь, значит, нельзя. А такое вот – можно? От страха и стыда ее затошнило, к горлу подкатился ком, руки дрожали – едва заметно, но она вцепилась пальцами в край штанов, чтоб скрыть это, и никак не могла себя заставить развязать шнурок. Да что с ней? Подумаешь – несколько минут потерпеть. Она ведь давно не девица, жрицам Малкависа дозволены любые удовольствия плоти, и никто не вправе их упрекнуть. Но вот так вот, силой? Как же мерзко! Мерзко от собственной беспомощности, от того, что чуть ли не впервые в жизни она совершенно ничего не может сделать. Наставники говорили, что редкая женщина за свою жизнь избегает насилия, но Джиад всегда думала, что уж ее-то это не может коснуться. С ее умением, ловкостью и покровительством великого бога… Но оказалось, что грубая сила троих ублюдков и морская глубина, из которой не сбежать, выше всего ее отточенного мастерства!

Отстегнув с пояса тяжелый меч и отдав его стражнику, иреназе несколькими взмахами хвоста подплыл совсем близко. Глянул в лицо Джиад. Протянул руку и кончиками пальцев прошелся по щеке, потом вниз, по шее к холмику напрягшейся груди. Джиад невольно отшатнулась, словно ее коснулась ядовитая скользкая гадина.