И вдруг он перестал меня целовать. Я открыла глаза.

– Прости, – сказал Михаил Юрьевич мягко, – я не должен был этого делать. Глупая мужская слабость.

Я смотрела на него во все глаза.

– Я никогда не целовалась...

– Я знаю, девочка моя. Это видно по твоему взгляду, по твоим губам. За этот год я полюбил тебя, как родную дочь. У меня ведь была дочь, и её тоже звали Наташей. Она умерла через пару недель после своего восемнадцатилетия.

– От чего? – вырвалось у меня.

– От лейкемии. Если бы у меня не было ещё сына, которому тогда только исполнилось пятнадцать, я бы сошёл с ума, наверное.

Я хотела сказать Михаилу Юрьевичу что-то ободряющее, но не могла – не было слов. А он поднял руку и прикоснулся к моим губам.

– Я буду искренним с тобой. Ничего я не желаю больше, чем сделать тебя своей. Но я всё-таки человек, а не свинья, и я слишком люблю тебя для этого.

Михаил Юрьевич взял меня за руку и спросил:

– Простишь?

– Мне не за что прощать, – я улыбнулась. – Вы мне сегодня очень помогли.

В тот момент шофёр объявил, что мы приехали к моему дому. Михаил Юрьевич ещё раз обнял меня и сказал:

– А теперь иди, отдыхай. Воспитывай в себе умение думать о хорошем. Спокойной ночи, девочка моя.

Когда я вошла в тот вечер домой, на меня вновь навалилась боль от потери родителей, но тем не менее я почувствовала, что мне стало чуточку легче.

После случившегося наши отношения с Михаилом Юрьевичем изменились, но в лучшую сторону – он стал для меня вторым отцом. Я ни капли не сердилась на него за то, что произошло в машине. Как говорила моя мама: «Все люди ошибаются в меру своих способностей». И Михаил Юрьевич удержал себя от главной ошибки.

Через какое-то время по издательству пошёл слух, что я – любовница главного редактора. Кто-то услышал, как он ласково назвал меня «моя девочка». Но мне было всё равно – те, чьим мнением я дорожила, в это не верили. Светочка сама при мне сказала одной редакторше, что «за грязные намёки можно и уши оторвать».

Итак, новое начальство поднималось по лестнице. Всё издательство срочно согнали в наш большой конференц-зал. Там было душно и тесно, и все желающие стоять на двух ногах, а не на одной, наступали друг другу на пятки.

– Где Наталья Владимировна? – услышала я вдруг громогласный голос Ивана Фёдоровича, нашего технического директора. Иван Фёдорович – начальник над всеми техническими службами издательства – то есть, над редакцией, вёрсткой, художниками, дизайнерами, корректорами и производственным отделом – и один из немногих приличных людей среди нашего руководства.

– Я здесь, Иван Фёдорович! – я даже подпрыгнула – мой маленький рост не позволял ему разглядеть меня в этой дикой толпе.

– Идите сюда, – махнул мне Иван Фёдорович. Когда я подошла, он сказал:

– Должен же кто-то помочь мне в общении с этим новым главным редактором... Я только знаю, что его зовут Максим Петрович.

– А откуда он?

– Его наш генеральный перетащил из издательства «Ямб».

Я подняла брови. «Ямб» – издательский монстр, выпускающий сорок процентов всей литературы в стране. Издание книг, книжечек и брошюрок поставлено там на широкую ногу – то есть, на конвейер. Наша «Радуга» хоть и входила в пятёрку крупнейших издательств России, но всё-таки по количеству издаваемых книг с «Ямбом» даже рядом не стояла.

– Тише, тише! – вдруг закричал кто-то. Народ постепенно замолкал. И вот, наконец, вошёл генеральный вместе с незнакомым мужчиной.

– Прошу любить и жаловать, – сказал генеральный. – Максим Петрович Громов, наш новый главный редактор.

– Здравствуйте, – грянули несколько сотен голосов. Я посмотрела на Громова. Лицо у него было приятное, короткие тёмно-русые волосы, глаза светлые – то ли серые, то ли голубые. Он улыбнулся, и на одной его щеке появилась ямочка.

Дальше начался какой-то хаос. Говорил сначала генеральный – какой-то бред о наших целях и задачах, – потом заставили выступить Ивана Фёдоровича, затем болтала Марина Ивановна, директор по маркетингу, и наконец предоставили слово Громову.

К тому времени вид у него был уже немного уставший.

– Не буду вас томить долгими речами, – сказал он, – и надеюсь, что оправдаю все ожидания.

После небольшой паузы – наверное, все думали, что он тоже будет говорить длинную речь, – Иван Фёдорович вдруг воскликнул:

– Позвольте представить вам, Максим Петрович, Наталью Владимировну Зотову, вашего личного помощника! – Иван Фёдорович так толкнул меня в спину, что я чуть не упала. – Наталья Владимировна, скажите и вы что-нибудь!

Все рассмеялись. Я посмотрела на Громова. Он с интересом глядел на меня.

– Ну что ж, я только хотела бы пожелать Максиму Петровичу успехов на новом месте. А ещё поздравить всех женщин с восьмым марта и выразить надежду, что пока они на работе, их мужья приготовят замечательный ужин и вымоют всю посуду, – закончила я вкрадчивым тоном.

Раздался взрыв хохота, а потом аплодисменты женской половины нашего коллектива. Краем глаза я увидела, как скривилась Марина Ивановна – с самого начала она меня терпеть не могла.

– Да, прошу прощения! – засмеялся Громов. – Сегодня всё-таки праздник, поэтому, я думаю, после этого приветствия мы можем отпустить всех домой, верно ведь?

– Да, верно, – кивнул генеральный, и ликующая толпа помчалась к выходу. Я направилась вместе со всеми, но вдруг почувствовала, что кто-то взял меня под локоть.

– Простите, Наталья Владимировна, – обернувшись, я увидела лицо Громова. – Я вас ненадолго задержу...

– Сколько угодно, – улыбнулась я.

В начале Громов попросил показать его рабочее место. Когда мы спустились вниз и вошли в кабинет, Светочка как раз убегала.

– Ты идёшь, Наташ? – спросила она.

– Нет, я чуть-чуть задержусь, ты беги, – сказала я.

Как только Светочка ушла, Громов повернулся ко мне. В его глазах я вдруг заметила сталь.

– Простите меня, Наталья Владимировна, но я бы хотел сразу расставить все точки над «и». Не успел я зайти в это здание, как на меня обрушились слухи о вашей связи с Михаилом Юрьевичем.

Меньше всего я ожидала таких слов. Я подняла на него удивлённые глаза.

– И я хотел спросить вас о достоверности этих слухов. Дело в том, что я не терплю никаких связей на работе...

Я почувствовала, как во мне вспыхивает ярость. Давно уже я так не злилась.

– Максим Петрович, – как только я заговорила, то сама почувствовала, сколько злости в моём голосе, – даже если бы я спала с Михаилом Юрьевичем, вы могли бы сначала оценить качество моей работы, а не поспешно прислушиваться к глупым сплетням Марины Ивановны. Я не желаю отвечать на этот вопрос. Вы можете увольнять меня хоть сейчас.