– Отлично, – еле выговорил я.

– Что с тобой? На тебе лица нет.

– Ты видел объявления?

– О розыске? Ну видел, у нас их целый день крутят.

– Ты так просто об этом говоришь.

– Слушай, у меня дел по горло, и эта девушка, она же не моя дочь. Правильно? К тому же я уверен, она где-то загуляла.

– А можно загулять?

Матео рассмеялся.

– Ну ты даешь…

– Говорят, она не единственная.

– Чего ты боишься, что тебя похитят? Ты не очень красивая баба, Адам. Прямо скажем, на любителя, – Матео опять заржал.

– Да иди ты.

– Что это? – Он взял в руки сценарий. – Ты получил? Поздравляю!

– Спасибо.

– Ну и что там? – Начал он листать. – Ты не против?

Мне было все равно.

– «Осведомитель», – прочитал он по слогам. – И что это значит?

– Это значит, я буду работать на министерство. Каждый месяц мне будет приходить несколько дел о нескольких людях, вызывающих подозрение. Я буду контролировать их, следить, проверять, докладывать.

– Вот это работа!

– Ты же не завидуешь?

– Еще как завидую!

– Да брось ты, я – стукач.

– Ты – секретный агент!

– Ну да, конечно.

– Ты работаешь на министерство. Ты хоть знаешь, какими связями можешь обрасти?

– Ничем я не хочу обрастать.

– А я думал, тебя официантом возьмут, – засмеялся Матео.

– Ну спасибо, – расхохотался я.

Меня как будто отпустило. Мы еще долго болтали, около пары часов, вспоминали детство, учебу… Потом он ушел.

А Макса все еще не было.

Задребезжал телефон. Я снял трубку.

– Когда ты сходишь в министерство, Адам? – кричала мать на том конце.

– Уже сходил.

– И кто ты? Официант?

– Да почему же официант, мама?!

– А кто ж еще? – удивилась она.

– Осведомитель.

– Кто?

– На министерство работать буду, – не стал я вдаваться в подробности.

– Правда? – обрадовалась она. – Я всегда знала, что ты у меня умнее всех.

Она никогда так не думала. Ну да ладно, я рад, что она была наконец рада.

Вся кукла была истыкана иголками. Мягкая, с приклеенными глазами и вшитым в тряпичное тело платьем, она смотрела в потолок. Местами из нее уже вылез искусственный наполнитель, местами она совсем измякла.

Лиззи Руссо сидела на кровати в своей комнате в доме, который заселил муниципалитет. Здесь много студентов, как и в любом общежитии. Всю прошлую ночь она всаживала иглу в подушку, а потом и в тряпичную куклу, раз за разом, расслабив запястье, раз – и игла опять тормозит в миллиметре от цели. Как она будет сегодня колоть? Мало того, что ее тошнит от запаха формалина, так еще обкалывать эти трупы. Кому-то это дается легко. Рикардо приказали принести голову из соседней комнаты в том же морге, и он, как ни в чем не бывало, нес ее, настоящую голову какого-то мужика, он держал ее за волосы, а после опустил в раствор, чтобы слезла кожа. Преподавателю нужен был череп. Лиззи не видела, как кожа слезла, она и череп не видела, и трепанацию тоже пропустила. Она потеряла сознание, как всегда. Преподаватели махнули на нее рукой. Привыкнет, говорили они, все привыкают. Но Лиззи так и не привыкла – уже третий курс, а она все еще не могла всадить иглу в этот чертов труп.

Если ребенок кричит и извивается, его приходится привязывать к кушетке, говорили вчера в больнице. Отлично, думала Лиззи, кричит и извивается, а она в обездвиженное тело никак не попадет.

Каждый день после получения документов из министерства – а прошло без малого три года – Лиззи думала, что там что-то напутали. Не могла она быть врачом. Она мечтала стать актрисой, хоть министерство настоятельно запрещает мечтать. Может, всему виной ее отличная учеба в школе, может, в актрисы берут тех, кто и не учится вообще? Да, она сама виновата, точно сама. Кто ее заставлял сдавать на «отлично» биологию и химию. И сдалось ей препарировать этих лягушек. В школе они работали парой, и во время препарации Лиззи зажмуривала глаза, скальпелем работала ее соседка по парте, которая, кстати, даже не учится на врача, ее определили в юристы.

Министерство никогда не ошибается, сказали ей влажные губы в одном из окошечек отдела по срочным вопросам.

Тогда ошиблась я, подумала Лиззи. Надо было завалить биологию.

Ее мать работала парикмахером, и Лиззи с детства околачивалась в ее салоне. Однажды у матери были заняты руки, а клиентке нужно было срочно смыть краску с волос. Тогда Лиззи чуть не стошнило, она не могла прикоснуться к чужим, да еще и мокрым волосам.

Теперь она должна прикасаться к чужим головам, волосам, чужим телам.

– Если вы не сможете лечить людей, – сказал как-то один из профессоров, недвусмысленно посмотрев на Лиззи, – то будете работать в морге. Покойникам вы точно не навредите. Бирки, я надеюсь, вы не перепутаете, мисс Руссо?

Тогда все студенты посмотрели на нее.

Замечательно, весь остаток жизни провести в подвальном помещении с трупами. Отличная перспективка. Но никто не мешал ей научиться колоть, в запасе еще два года учебы и интернатура. Лиззи убрала исколотую куклу в прикроватную тумбу и достала из нее измятую книгу. Этой книге было лет пять или больше, она купила ее на деньги, которые сэкономила на школьных обедах, и прятала все это время где придется. Почему она ее прятала, почему не показывала всем и каждому? Заголовок гласил: «Актерское мастерство». Лиззи и любила эту книгу, и боялась одновременно. Никто не знал, что она интересуется театром, что изучает историю кино, она даже в школьных спектаклях не участвовала, а надо было. Может, тогда бы ее заметили. Хотя кто участвовал – тоже не пошел в кино. Лиззи до сих пор не понимала, по какому принципу там все распределяется. Обняв книгу, она уселась поудобнее и включила телевизор…

«Министерство все решит за тебя, – говорили из телевизионного рупора, – если тебе двадцать один и ты до сих пор не получил письма, мы ждем тебя на приеме каждый будний день».

«Кто-то еще не получил письма, – думала Лиззи, – везет же кому-то». Она получила его в семнадцать, тогда все обрадовались письму: и мать, и отец, и она сама. Министерство оплатит учебу в престижнейшем колледже, а Лиззи будет уважаемым человеком. Ее сценарию мог любой позавидовать: учеба, практика в одной из лучших больниц страны, зарплата в два раза выше средней, замужество в тридцать два, рождение двоих детей. И все это ей уже гарантировали с семнадцати лет, и все это она хотела забыть. Ты не имеешь права не читать свой сценарий, ты обязана знать, что произойдет, и не мешать этому. Она не хотела никому мешать, она лишь не хотела быть врачом.