хотела встретить знакомых. Она шла, заваливаясь слегка на бок, чтобы не раскачивалась корзина. Наверное, она несла что-то ценное и хрупкое. Женщина оказалась на Т*** штрассе. Улица славилась своими новостройками, как многоквартирными, так и усадьбами. Серый трехэтажный дом внезапно кончался и точно пропасть после него разверзался овраг на пустыре. Посреди каменных построек глухо покрывающих каждый сантиметр земли, островок бушующей зелени, точно затерянный рай, раскинулся на сотню квадратных метров. Местные рассказывали о руинах на дне оврага сокрытых за колючими кустарниками и высокой травой. Много баек ходило об этом месте. Особенно любили истории дети и старики. Старшие придумывали и запугивали, а младшие слушали и боялись. Мир был в равновесии, и никто в овраг не спускался.

Пустырь окончился, упёршись в добротную каменную стену так же внезапно, как и появился. За высоким забором стоял непоколебимый в своём величии дом в старомодном стиле. Он был похож на замок, с высокой башней и флажком на шпиле. За открытыми воротами простирались тесно насаженные кусты малины по обеим сторонам от дорожки, ведущей ко входу.

Женщина с корзинкой подошла к двери дома. Несколько секунд она колебалась в раздумьях. Серьезный шаг жадно требовал размышлений, как и обычно упорно отсрочивая действие. Но решившись, она поставила корзину и постучала в дверь. Из помещения донеслись неторопливые шаги. Сердце бешено заколотилось словно пыталось переломать все ребра и вырваться прочь из груди. Шаги за дверью приближались, а тревога нарастала. Женщина неожиданно сорвалась с места и убежала, оставив корзину у самого входа. Она едва успела скрыться, как дверь распахнулась и на порог вышла стройная светловолосая женщина в легком домашнем халате. Хозяйка дома осматривала двор голубыми глазами в поисках таинственного гостя, но так никого и не увидела. Она уже собиралась захлопнуть дверь, как вдруг из-под её длинных, аристократично бледных ног донеслись стоны. Светловолосая девушка, затаив дыхание опустилась и скинула ткань. В корзинке лежал ребенок. Он смотрел на неё большими, мокрыми от слёз глазами. Она взяла его на руки и попыталась утешить. Девушка оглядывалась по сторонам, пытаясь обнаружить дарителя, но двор был пуст. Взяв свободной рукой корзинку, блондинка зашла в дом, захлопнув дверь ногой. Мария же, всё видела сквозь трещину в кладке забора. Убедившись, что Селма приняла Мозеса, она побежала домой паковать вещи. Город казался теперь ей расплывшимся за слезами пятном.

Девушка из замка – Селма Мердер, в девичестве Леманн. Она происходила из знатного рода землевладельцев. Но сейчас от прежнего богатства и влияния остался только ветхий особняк и небольшие сбережения в золоте, не подверженные никакой инфляции. Всё это ей досталось от отца, умершего еще до Великой Войны. Именно он лишил род Леманн былого величия. Отец с детства возненавидел село, пашни, фермы, а как только его родители скончались и борозды правления перешли к нему он развалил хозяйство заключая невыгодные сделки и распродавая земли. Он жаждал перебраться в город и апофеозом его бегства стала покупка особняка в Мюнхене. Возможно, он сделал бы бизнес в городе, но скоропостижно скончался вскоре после переезда. Единственному ребенку, Селме, досталось всё наследство отца – дом, земля, счет в банке и долги. Не желая иметь проблемы, она раздала всё то, что задолжал отец, оставив себе лишь дом и небольшие сбережения. Мать же умерла при родах Селмы. Тем не менее, дочь гордилась своим знатным происхождением и часто предавалась воспоминаниями о былых временах, где-то преувеличивая, а где-то просто выдумывая.

После смерти отца Сема немедля вышла замуж. С Вилландом Мердером она встречалась давно, ибо пока был жив отец, они не могли вступить в брак. Потому не для кого их свадьба не стала неожиданностью. При жизни отец надеялся выдать дочь за богатого и благородного, а Вилланд был бедный и безродный. Тем не менее, они были вместе, а запреты только подогревали чувства. И после смерти отца, Селма сменила черное траурное платье на белое свадебное.

Вилланд поселился с женой в её особняке. С тех пор Селма занималась в основном домашними делами, да общалась с подругами. Изо дня в день она с нетерпением ждала мужа с работы и встречала неизменно вкусным, горячим ужином. И брак был почти идеален, если бы не одна проблема. Сколько лет супруги были вместе, ровно столько они пытались завести ребенка. Доктора разводили руками, знахари перепробовали все настои и бальзамы, а колдуны только и твердили о порчах да проклятиях. Супруги всерьез задумались над усыновлением. Зная это Мария оставила ребенка именно им. Однако для Селмы всё выглядело словно какое-то чудо, а не хитрость подруги. Просто потому, что она хотела в это верить.

В комнате на втором этаже дома семейства Мердеров была старинная люлька из дерева. Резные картинки изображали мифических существ и отважных героев старинных сказок. Селма застелила люльку свежими простынями и уложила ребенка. Она смотрела на каждую складочку его тельца и ей казалось, что она знает его уже давно, будто эти черты она уже где-то видела. Но мысли быстро оставили её. Убедившись, что ребенок уснул, Селма подошла к книжной полке и вытащила толстую книгу в кожаной обложке. Золотыми буквами на ней было написано «Библия». Девушка открыла где-то в начала и начала читать вслух.

– Некто из племени Левиина пошел и взял себе жену из того же племени. Жена зачала и родила сына и, видя, что он очень красив, скрывала его три месяца; но не могши далее скрывать его, взяла корзинку из тростника и осмолила её асфальтом и смолою и, положив в неё младенца, поставила в тростнике на у берега реки, а сестра его стала вдали наблюдать, что с ним будет, – Селма пропустила пару стихов и продолжила читать, – И вырос младенец, и она привела его к дочери фараоновой, и он был у неё вместо сына, и нарекла имя ему: Мозес, потому что, говорила она, я из воды вынула его, – Селма закрыла книгу и посмотрела на младенца. – Я назову тебя Мозес, – прошептала она.

3.

Прозвучал гудок и своим рёвом перебил грохот десятков токарных станков. Рабочие оторвались от производства и начали отключать оборудование. Когда гудок стих, в цехе были слышны только голоса людей, не машин.

Пятница. Все спешили: домой, в пивную или к женщине. И в радостной суете грядущего выходного никто не хотел терять ни секунды. Необходимо было как можно быстрее потратить вечернюю зарплату, пока инфляция не превратила обеденное повышение оклада в бесполезные бумажки. Самые отчаянные везли в тележках горы мелких купюр по пять,