Тристан останавливается прямо перед дверью с красивыми витражными панелями, тянущимися от пола до потолка. Мой нутро хочет поглазеть на них, а потом сфотографироваться для отца, но мне придётся привыкнуть к мысли, что у меня нет телефона. Это, и мои внутренние инстинкты подсказывают мне, что было бы ошибкой позволить этому парню, Тристану, узнать что-либо обо мне, даже такую мелочь, как моё увлечение исторической архитектурой.

— Работа? — усмехается он, делая шаг назад и медленно оглядывая меня с ног до головы серебристыми глазами. Они режут меня, как лезвие, заставляя истекать кровью. Я бессознательно скрещиваю руки на груди, и он усмехается. Это неприятный звук, даже близко нет. Вместо этого смех Тристана издевательский, как будто он думает, что я какая-то космическая шутка, навязанная ему безразличной вселенной. — Послушай, Черити, (прим. Charity [черити] — благотворительность) — начинает он, и я открываю рот, чтобы отчитать его, когда его ладонь врезается в витражную панель за моей головой. — Нет, не разговаривай. Ты не можешь сказать ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. — Протягивая руку, Тристан проводит пальцами по моей щеке, и я отбрасываю его руку. Он хватает меня за запястье и держит так, как будто я принадлежу ему. Глядя на этого парня, у меня складывается впечатление, что он думает, что ему принадлежит вся школа.

— Ты знаешь, какая у меня фамилия?

— После того, как ты со мной обошёлся, — начинаю я, вздёргивая подбородок и раздувая ноздри. — Я не думаю, что мне это нужно.

В моей последней школе у нас были металлоискатели, собаки-нюхачи (прим. — собаки, обученные на поиск наркотиков) и полиция на территории кампуса. Если Тристан думает, что сможет запугать меня, то он совершенно не прав. Чего я в тот момент не знала, так это того, что богатые парни гораздо опаснее бедных. Бедняки могут объединяться в банды и устраивать погромы, могут избить вас за то, что вы гуляете не по тому району, но у богатых все те же инстинкты, воплощённые в красивых лицах и дизайнерской обуви, белозубых улыбках и благородных манерах. Дело в том, что с бесконечными ресурсами приходит способность причинять бесконечную боль.

— Если ты хочешь прожить хотя бы один день в кампусе, — продолжает он, наклоняясь и прижимаясь губами так близко к моему уху, что его дыхание шевелит мои волосы, вызывая мурашки на моей руке. Я не могу решить, нравится мне или ненавистна его близость, его длинное, худощавое тело, прижимающееся ко мне спереди, одно колено между моих ног. Мои груди едва касаются его груди, две накрахмаленные белые рубашки дразнят друг друга с каждым нашим вдохом. — Тогда тебе лучше выучить её — и побыстрее.

Тристан отпускает меня и отступает назад. Высокомерие на его красивом лице ошеломляет, высокие скулы и пухлый рот неуместны на таком надменном лице. Он слишком самонадеян, чтобы быть красивым. «Лгунья», — шепчет мой разум, но я отмахиваюсь от этого. Этот парень практически напал на меня. Если он думает, что я не донесу на его задницу, значит, он серьёзно ошибается.

— Та девушка в кладовке… — выпаливаю я прежде, чем успеваю остановиться. Во мне зреет болезненное влечение, которое, я знаю, мне следует подавить. Поиграй с пламенем и обожжёшься. Это суровый факт жизни, который я усвоила давным-давно, так какого черта я делаю?

Тристан проводит длинными пальцами по своим пышным волосам цвета воронова крыла, глядя на меня сверху вниз, как будто я жвачка на подошве его ботинка. Я не удивлена. К тому времени, как подадут обед, вся школа будет называть меня Черити.

— Хочешь, я расскажу тебе, как я её трахал? — спрашивает он, когда жар поднимается по моей шее и обжигает щёки. — Если ты продержишься неделю, — продолжает он, протягивая руку, чтобы поправить свой чёрный шёлковый галстук, — может быть, я так и сделаю.

Затем он поворачивается и оставляет меня стоять одну на дорожке. По обе стороны от тента начинает накрапывать дождь.

Это нехорошее предзнаменование, совсем нехороший знак.

Глава 2

Без гида Подготовительная Академия Бёрберри похожа на лабиринт старинных каменных коридоров и винтовых лестниц. В нём царит меланхоличная красота, от которой волосы у меня на затылке встают дыбом, как будто я чувствую историю, притаившуюся внутри здания, давно минувшие эпохи и жители, наблюдающие за мной затемнёнными глазами.

— Привет. — Позади меня раздаётся голос, и я подпрыгиваю, подавляя тихий вскрик, когда поворачиваюсь и нахожу девушку с ярко-белокурыми волосами и широкой улыбкой. Если бы не неподдельная теплота в её голубых глазах, её красота была бы пугающей, почти холодной в своём совершенстве. Она поразительно похожа на мраморную статую в углу, с высеченной непогрешимостью и гипсовой бледностью кожи. — Ты заблудилась?

— Неужели это так очевидно? — спрашиваю я, рискуя слегка улыбнуться и чертовски надеясь, что она совсем не похожа на Тристана. — Я бродила вокруг уже полчаса, но мне слишком неловко просить о помощи. — Смущена? Скорее, слишком встревожена. Взгляды, которые я получала от других студентов, были не совсем приветливыми. Они, а также персонал, который я видела, все бегали вокруг в панике в первый день в школе, готовя планы уроков и приветствуя учеников, которых они знают с дошкольного возраста. Я никогда не чувствовала себя таким изгоем — и поверьте мне, я и раньше была таковой.

— Ты лауреат стипендии Кэбота, верно? — спрашивает девушка, и её голос звенит, как колокольчики. Вау. Её голос такой же красивый, как и она сама. Но, похоже, что вся школа уже знает о моём социально-экономическом статусе, да? — О, нет, нет, — продолжает она, махая рукой в мою сторону, — это не то, о чём ты думаешь. Я просто… мою мать зовут Кэтлин Кэбот.

Мой рот приоткрывается, и я наклоняюсь вперёд, сжимая двумя руками свою кожаную школьную сумку.

— Твою маму зовут Кэтлин? — спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает острое чувство благоговения. Кэтлин Кэбот — миллиардер, сделавшая себя сама. Да, вы не ослышались: миллиардер. Она родилась в том же районе, что и я, воспитывалась матерью-одиночкой в однокомнатной квартире и в итоге стала техническим магнатом. Я встречалась с ней дважды: один раз на церемонии награждения, а потом на праздничном ужине. Она чёртова святая — и она единственная причина, по которой я стою здесь, в Академии Бёрберри.

— Я так понимаю, она произвела впечатление? — спрашивает девушка с кривой улыбкой. — Хорошее или плохое? Она может пойти в любую сторону, в зависимости от погоды, положения звёзд, полная луна или нет… —