жил в Париже. Впервые Грабарь видел картины известных западноевропейских мастеров и среди них полотна выдающихся французских художников: пейзажиста эпохи романтизма Камиля Коро, оказавшего сильное влияние на импрессионистов, и основателя реализма в живописи Гюстава Курбе. Все это способствовало формированию у Грабаря профессиональной ориентации в мире искусства. Теперь он не только наслаждался созданным живописцем художественным образом, но начинал понимать его особую структуру, обусловленную не только духовным содержанием, но и использованием для воплощения творческого замысла «вещественного» первоэлемента живописи – цвета и линии.

Стремительно возраставшая потребность в творческой деятельности привела Грабаря в рисовальные классы Московского общества любителей художеств, которые он с большим усердием стал посещать в свободные от учебы воскресные дни. Это творческое объединение играло ведущую роль в художественной жизни Москвы тех лет, устраивая периодические выставки, конкурсы, благотворительные лотереи, аукционы, распродажи, вырученные средства от которых направлялись на помощь молодым художникам. Среди преподавателей рисовальных классов Грабарь особенно выделял Владимира Васильевича Попова, который вел уроки рисования и черчения и в Катковском лицее. Попов сразу же обратил внимание на художественно одаренного ученика и стал давать ему ценные указания по рисунку и технике живописи. Первые небольшие натурные этюды с московскими видами Кремля, Нескучного сада, Воробьевых гор, Москвы-реки, с портретами учеников и служащих лицея, а также небольшие натюрморты, по воспоминаниям Грабаря, пользовались неизменным успехом у окружающих. Летом, приезжая к родителям в Измаил, начинающий художник не оставлял работу с натуры: он с воодушевлением писал пейзажи с видами Дуная, старой турецкой крепости, сада, портреты горожан и своих приятелей. Когда осенью 1889 года после окончания московского лицея Игорь отправился в Санкт-Петербург, чтобы по семейной традиции продолжить обучение на юридическом факультете университета, он не забыл взять с собой ящик с красками, кисти и складной мольберт – с этими художественными принадлежностями будущий живописец больше никогда не расставался.

Столичный город со своими знаменитыми дворцами, соборами, проспектами предстал перед Грабарем величественным блистательным видением. Художник вспоминал:

«Петербург поразил меня своей нарядностью, шириной улиц, высотой домов, уличным движением. Вот она столица, думал я, когда ехал на извозчике с Варшавского вокзала на Выборгскую сторону. Недаром Москву называют большой деревней. Я жадно вглядывался в ровные ряды разноцветных пятиэтажных зданий, особенно насторожившись при проезде через Невский проспект и Литейный мост. В этот первый осенний день Петербург показался мне сказочно прекрасным, с сверкающей вдали адмиралтейской иглой, синей Невой, гранитной набережной и Петропавловским шпицем. Таким он остался для меня с тех пор навсегда: самым красивым городом Европы»[6].

Безусловно, во многом выбор места учебы Грабаря был связан с тем, что в Санкт-Петербурге находилась знаменитая Императорская Академия художеств, из стен которой вышли выдающиеся живописцы, скульпторы, архитекторы. Основанная в 1757 году по проекту видного государственного деятеля Ивана Ивановича Шувалова как «Академия трех знатнейших художеств» – живописи, скульптуры и архитектуры, она стала крупным художественным учебным заведением России, сыгравшим важную роль в становлении и развитии русского искусства. Совсем скоро здесь будет учиться и Игорь Грабарь, а пока жизнь студента юридического отделения петербургского университета наполнена нелегким самоотверженным трудом и расписана буквально по часам. Ему предстояло не только овладевать юридическими знаниями, но и самому зарабатывать на хлеб насущный, так как отец не мог оказывать ему достаточную помощь из-за своего скромного заработка учителя. Денег, которые ему регулярно высылались, катастрофически не хватало, и справиться с нуждой ему помогло внезапно обнаружившееся литературное дарование.

Долгими осенними и зимними вечерами Грабарь писал небольшие юмористические рассказы для петербургских журналов, которые, как вспоминал Игорь Эммануилович, весьма охотно публиковали. Университетские годы были ознаменованы важным событием, оказавшим большое влияние на мировоззрение молодого человека. По рекомендации друзей он стал исполнять обязанности секретаря у сенатора Федора Михайловича Дмитриева – историка права, публициста, профессора Московского университета, попечителя Петербургского округа, который из-за прогрессирующей болезни глаз нуждался в помощнике. Грабарь вспоминал о Федоре Михайловиче: «В сенате он выделялся из общего уровня закоренелых бюрократов своим язвительным и временами злобным красноречием, а также сатирическими стихами и эпиграммами, ходившими по Петербургу и создавшими ему репутацию обличителя неправды»[7]. Дмитриев обладал феноменальной памятью, владел французским, немецким, английским и итальянским языками и был широко эрудированным ученым-юристом. Грабарь признавался, что, работая у него, он окончил второй, «дмитриевский», университет, и позже писал: «Федор Михайлович имел решающее влияние на формирование моих тогдашних литературных симпатий и вкусов. Я впервые понял по-настоящему Пушкина, беззаветно полюбив его, ставшего для меня выше всех мировых поэтов. <…> Только благодаря Дмитриеву я понял гений Толстого и Достоевского <…> я слушал его бесконечные рассказы из жизни старой Москвы и старого Петербурга. <…> Я впервые от него услыхал имена славных петербургских зодчих, которых до тех пор не знал: Росси, Стасов, Александр Брюллов, Монферран, Воронихин, Старов, Бренна, Кваренги, Ринальди, Растрелли, <…> Интересом к старине я всецело обязан Дмитриеву, он же привил мне вкус к мемуарной литературе и архивным исследованиям, определив в значительной степени мои дальнейшие пути и перепутья»[8].

С Дмитриевым Грабарь читал и запрещенную литературу: книги французского либерального философа, писателя и историка религии Эрнеста Ренана, выступавшего за свободу и просвещение народа, которых, по его мнению, возможно было достигнуть без революций и войн, статьи публициста-революционера Александра Ивановича Герцена, труды родоначальника немецкой социал-демократии Фердинанда Лассаля, письма одного из теоретиков анархизма и народничества Михаила Александровича Бакунина, отвергавшего идею любого привилегированного положения человека или класса. Все эти идеи получили широкое распространение среди наиболее просвещенных и революционно настроенных молодых людей, но не повлияли на мировоззрение Грабаря. Сочувствие бесправному положению народа побуждало пылкого юношу с жаром выступать за установление справедливости, но в дальнейшем его «революционность» ограничивалась лишь неприятием самодержавия и чтением «Капитала» Карла Маркса.

В студенческие годы большое впечатление на будущего художника произвели также встречи с часто бывавшим у Дмитриева поэтом-символистом, философом и богословом Владимиром Сергеевичем Соловьевым и Петром Ильичом Чайковским, с которым он познакомился на одном из музыкальных вечеров. Грабарь был страстным почитателем таланта великого русского композитора и не пропускал ни одного спектакля Мариинского театра, на сцене которого шли премьеры «Щелкунчика», «Спящей красавицы», «Пиковой дамы», «Иоланты». На всю жизнь запомнилась художнику беседа с Петром Ильичом о природе творческого вдохновения. Композитор был убежден, что, если вдохновение «не приходит» к человеку творческих профессий, будь то музыкант или художник, он все равно, независимо от уровня его дарования, обязан каждый день упорно работать для совершенствования мастерства и неустанно овладевать все новыми выразительными средствами того или иного вида искусства. Это утверждение показалась