том, что за этим человеком явно присматривает какая-никакая организация. На простого бандита, купившего корочку на черном рынке, он не похож.

И все же остается риск обмана, рановато делать однозначные выводы.

– Допустим. – Я стараюсь ответить все так же холодно и сосредоточенно. – И чем тебе может помочь Карл?

– А чем может помочь высокопоставленный политик и уважаемый сенатор? – приподнимает брови Оуэн. – Буквально всем. Я не могу раскрыть тебе подробностей, а у тебя, как понимаешь, нет особого выбора.

– Я сдам тебя копам, как только мы окажемся… – начинаю я гневным шепотом, однако Оуэн легко перебивает:

– … и обречешь мир на катастрофу, глобальное потепление, вымирание китят и… – Заметив мой вспыхнувший взгляд, Оуэн лишь смеется. – Ладно-ладно. Извини. – Он вздыхает и вновь смотрит мне в глаза абсолютно серьезно. – Ты ждешь объяснений, я понимаю, но могу говорить только в рамках контракта. Недавно маякнуло крупное и очень запутанное дело, которое может навести много шума, если PJB вовремя не возьмет ситуацию под контроль. Карл Мерфи – один из тех людей, которые могут нам помочь.

– Так почему в таком случае не обратиться к нему напрямую?

Оуэн на долю секунды теряется, но быстро находится с ответом. Таким же притянутым за уши, как и предыдущие.

– Скажем так, Мерфи не особо уважает нашу организацию. Человек старых взглядов, знаешь…

– Знаю. И именно поэтому не хочу даже слушать эти идиотские просьбы…

Оуэн мрачнеет так быстро, что я осекаюсь, забыв, что хотела сказать. В его глазах мелькает что-то острое, опасное, тяжелое. Непринужденность и показное спокойствие куда-то напрочь пропадают с его лица. Мужчина медленно достает пистолет из-за полы кожаной куртки, проверяет предохранитель и так же нарочито неспешно кладет оружие на журнальный столик, недвусмысленно напоминая, кто хозяин положения в этом доме.

– Просьбы? Если ты забыла, в данный момент ты заложник, – произносит он тихо и вкрадчиво. – И, если хочешь, чтобы с тобой все было в порядке, просто окажи мне услугу. Устрой мне встречу с Карлом Мерфи, чтобы я смог уговорить его выслушать меня.

Я не могу выдавить из себя ни слова. Пытаюсь сообразить, что могу сделать, как избежать выполнения требования преступника, но в голове одно сплошное перекати‑поле, ни единого безопасного варианта. Конечно, Оуэн вряд ли настолько двинутый, чтобы совершить покушение на такого человека, как мой дядя, но все это в любом случае пахнет очень паршиво.

Оуэн, не особо ожидая от меня каких-то ответов, неспешно подходит к окну. Немного отодвигает жалюзи, кидает быстрый взгляд на улицу, проверяя обстановку. Будто угадав хаотичный бег моих мыслей, он со вздохом произносит:

– Никто не тронет твоего дядю. PJB не кучка террористов, в конце концов. Мы из тех людей, которые иногда заботятся о том, чтобы… ну, например, серьезные игрушки находились в надежных руках, а опасные люди были подальше от законопослушного общества.

– Звучит благородно, – сухо отзываюсь я.

– Вроде того. Только чаще всего мы действуем из соображений чисто эгоистических. – Оуэн поворачивается спиной к окну и пристально смотрит на меня. – Меньше чем через полчаса сюда нагрянут копы. Мне бы хотелось понять: связывать тебя и тащить отсюда силком или ты все-таки посотрудничаешь со мной ради нашего общего блага?

Я прожигаю его мрачным взглядом, чем заслуживаю новый смешок.

– Вот и славно, – расценивает он мое молчание как согласие на сотрудничество. – Насколько я знаю, Мерфи сейчас в Вашингтоне. Я завезу тебя в салон связи, купишь новый телефон и свяжешься с достопочтенным дядюшкой. Нам нужен самолет до Вашингтона, а он, как я понимаю, сможет нам его обеспечить.

Я внутренне холодею. Не то чтобы я смертельно не любила поездки в Вашингтон, но… Да, именно так и обстояли дела. Сейчас, конечно, это было меньшее из двух зол, но паршивое чувство все равно заскоблило в груди. Ну, по крайней мере, этот скомканный эмоциональный коктейль выдавил из меня панику и страх, заставлявший ощущать биение сердца в горле.

Как бы я ни планировала упрямо молчать и не идти на бессмысленные разговоры, любопытство все же берет верх. Когда мы оказываемся в машине, я почти сразу разрываю гнетущую тишину:

– Тот твой… напарник? Мужчина, с которым вы были в том здании. Он тебя не ищет.

– Не напарник, – безразлично пожимает плечами Оуэн, не отвлекаясь от дороги. – Пришлось взять с собой техника, иначе я бы не справился со взломом. Просто один из сотрудников PJB. Напарников как таковых у меня нет.

– Так ты тот самый крутой агент, который «всегда работает один»? – вырывается из меня ироничный смешок. – Прямо как в фильмах.

Оуэн кисло морщится в ответ на неуместную шутку, а разговор сам собой сходит на нет. Вопросы продолжают роем атаковать меня, но я не решаюсь задать ни один из них. Не знаю, как относиться к человеку за рулем. С одной стороны, он преступник, так или иначе взявший человека в заложники, и даже благие намерения его боссов не отменяют того, что он сделал по итогу. А с другой, Оуэн – агент международной миротворческой организации, который не причинил мне прямого вреда. И все же я не могу с точностью определить свое отношение к этому человеку, как и к самой PJB.

И думаю, я не одинока в этой проблеме.

Как я и ожидала, дядя спокойно выслушал мой сбивчивый рассказ о том, как я якобы потеряла телефон, пока спешила в центр по его поручению, поэтому звоню с другого номера. Сразу же говорю, что мне очень нужно добраться до Вашингтона, по выдуманной наспех легенде – ради помощи подруге, у которой что-то случилось. И мне, конечно же, нужны на все это деньги. Никакого праведного гнева, никаких выговоров. Только молчаливое:

– Сколько?

Я вздыхаю и навскидку бросаю:

– Думаю, полторы тысячи хватит.

Потребовалось лишь несколько секунд, за которые ровно тысяча пятьсот долларов попадают на мой банковский счет, и вот дядя уже отзывается привычным:

– Перевел.

– Спасибо, – все так же неловко отзываюсь я, не зная, что сказать еще.

– Не за что, Лайла.

В его голосе царят легкость и спокойствие. Я, как и сотни раз до этого, не знаю, как мне выразить ему свою благодарность и как не показаться просто жалкой транжирой. Никогда не умела правильно выражать свои чувства, особенно к членам семьи. И особенно… теперь. Кроме Карла у меня нет никого. И я отчаянно надеюсь, что он знает, как я к нему отношусь, даже если не умею выразить это словами. И даже если между нами есть определенные сложности и недопонимания.