принялся распоряжаться, сначала выслал в коридор пациентку, затем приказал помощнику:

— И ты выйди, Станислав!

И тут следователь продемонстрировал, кто теперь в кабинете хозяин:

— Нет, Станислав, вы, пожалуйста, останьтесь!

Грубер выдержал короткую паузу, потом быстро кивнул Станиславу. Молодой человек остался в кабинете.

— Чем могу быть полезен? — Голос врача звучал профессионально.

Степанов, стараясь не вертеть головой, осматривал кабинет. Что-то настораживало следователя. Казалось бы, самый обыкновенный кабинет, ничего интересного. И все же... Степанов понял, отчего чувствует себя так неловко. В помещении носился какой-то неприятный, душный запашок, явно шедший из-за ширмы.

— От вас тут вышел некто Антон Томский... — начал следователь.

— Не знаю, не видел, — коротко бросил Борис Вениаминович.

Степанов и врач обменялись понимающими взглядами.

— У меня есть свидетели, — спокойно произнес Василий Никитич. Но, конечно же, он блефовал. Степанов вовсе не был уверен в том, что в поликлинике заметили, как он практически гнался за Томским. А если и заметили, то ведь совсем не факт, что подтвердят!

Грубер вздохнул:

— Ну, был у меня Томский! — И вдруг взорвался: — Зачем вы комедию ломаете?!

— Я хотел бы попросить вас, посмотрите, пожалуйста, мое горло! — Голос Степанова вдруг зазвучал очень мягко, почти нежно.

Грубер удивленно поднял густые темные брови:

— Но здесь поликлиника Большого театра. Мы не обслуживаем ваше Управление. А впрочем...

Конечно, врач просто-напросто показывал, что здесь, в своем кабинете, бал, что называется, правит все-таки он.

Степанов занял место пациента. Исполнительный Станислав и почтенный Борис Вениаминович склонились над его широко раскрытым ртом.

— Ой! — невольно взвизгнул следователь. — Больно!

— Закройте рот! — приказал врач. Степанов сжал губы. Грубер и Станислав отступили в сторону.

— Пустяки! — властно заговорил Грубер.

— Обыкновенный тонзиллит. Полощите содой. А впрочем, если хотите, могу выписать таблетки.

— Спасибо! Предпочту полоскание. А что у вас делал Антон Томский?

Взгляд Грубера приобрел ироническое выражение:

— Что же он мог делать в моем кабинете? У него, представьте себе, тоже болело горло!

— А вам не показалось, что Антон чего-то боится?

— Мне кажется, я не похож на психиатра! — парировал Грубер.

— Скажите, у Антона есть машина?

— А вы как полагаете? У сына солистки Большого?!

— «Ягуар»? — вдруг осенило Степанова.

—Да!

— Красного цвета?

— Точно!

— Борис Вениаминович, а вы не осмотрели бы мои связки? — вдруг произнес Степанов.

— Зачем? Вы что, певцом стать решили?

— Нет, не иронизируйте, я прошу вас!

Грубер с досадой принялся орудовать длинным ларингоскопом. Степанов снова чуть не вскрикнул от боли.

— Легкое воспаление, так и должно быть, — сказал врач.

— Но ведь полоскание поможет?

— Несомненно!

Грубер держал ларингоскоп в руке. Внезапно наконечник медицинского инструмента отсоединился и упал на пол. Борис Вениаминович тотчас накинулся на беднягу Станислава, тот оправдывался, краснея...

«Должно быть, инструмент в неисправности, потому и больно было», — предположил Василий Никитич. А вслух спросил:

— Я могу посмотреть амбулаторные карты ваших пациентов?

Теперь он старался говорить очень вежливо, но на врача вежливость следователя не произвела должного впечатления.

— Вы — можете! — ответил отоларинголог почти грубо, выделяя голосом это «вы».

И почти сразу же Степанов обнаружил кое-что интересное для себя. Амбулаторной карты Антона Томского не оказалось. И совсем недавно в этом кабинете побывала Величаева. «Должно быть, эта Величаева — певица!» — решил следователь. Тогда ничего удивительного в ее визите к врачу нет. Ведь отоларингологи — непременные советчики и лекари певцов!

В дверь настойчиво постучали.

— Войдите! — пригласил Грубер.

Но вместо недавней пациентки возникла — вот так совпадение! — Величаева собственной персоной.

Ей очень шла ее странноватая фамилия. Высокая, худощавая, она и вправду выглядела величественно. Длинные руки и ноги, яркие белокурые волосы, розовые губы — все это делало ее похожей на настоящую американскую куклу Барби.

— Я занят, — быстро проговорил врач. — Вот... это из Управления... Следователь Степанов!

Степанов вежливо наклонил голову.

— Это не помешает. — Величаева сделала величественный жест длинной кукольной рукой в рукаве, отороченном легким и дорогим мехом. Затем уставилась на Грубера. Казалось, она за что-то на него сердилась, и потому Грубер и бедняга Станислав как будто чувствовали себя виноватыми!

— Сегодня будет осмотр? — Величаева улыбнулась, показав два ряда зубов. Обычно такие белые зубы принято называть «жемчужными».

— Ларингоскоп неисправен, — смущенно пробормотал Станислав.

Но Величаеву это печальное обстоятельство вовсе не огорчило. Она повернулась к Степанову:

— Пойдемте со мной! — скомандовала она. — Я вас подвезу.

Степанов пожал плечами, кивнул врачу и его помощнику и последовал за белокурой красавицей. Последнее, что он увидел в кабинете, были унылые лица Грубера и Станислава.

Сцена четвертая

Величаева ездила на «Ауди-А6». Внешность водителя немного удивила Степанова. За рулем сидел весьма пожлой человек, то есть, по сути, старик лет семидесяти, должно быть. Величаева, откинувшись на заднем сиденье рядом со Степановым, закурила элегантную токую сигарету. Заговорила она даже слишком непринужденно:

— Вы ведь занимаетесь делом Галины Томской? — И продолжала, не дожидаясь ответа: — Я уверена: она найдется!

— Ваш директор тоже так полагает. — Степанов деликатно отодвигался от Величаевой. Дымок сигареты раздражал его больное горло.

— Венцеслав Аркадьевич не предполагает, он знает! — безапелляционно заявила красавица. — Мы все в театре кое-что знаем о Гале Томской! Кое-что такое, чего не знаете вы, к примеру!

— Что-то страшное? — Степанов сделал большие глаза.

— Допустим, не страшное, но неприятное! Галина пила. Иногда она так напивалась, что не дотягивала до конца спектакля. Тогда вызывали меня.

— Кто вызывал?

— Кто? Старший администратор, дирижер... Да кто угодно! И я летела на выручку!

— Я вообще-то не театрал, но если я вас правильно понял, то Галина Томская пела в первом составе, а вы — во втором?

На щеках Величаевой заиграл нервный румянец.

— Вы действительно не театрал! — Она снова затянулась и выпустила струйку дыма. — Я пою лучше Томской, но ее покойный отец был директором Большого, а нынешний директор, господин Скромный, являлся его близким другом!

— Мне уже стыдно! — Степанов шумно вздохнул. — Но вы так интересно говорите! А я и вправду так мало знаю...

— То ли еще будет! — В голосе Вели-чаевой зазвучало возбуждение. — Вы наивны, как дитя! Вы не знаете решительно ничего! Родная тетка Томской, Елена Ланина, — главный бухгалтер Большого, поэтому у Галины — самые высокие ставки! Но если бы только это! Галина — любовница Сафьянова! Неужели вы и об этом ничего не знаете? И чем вы только занимаетесь у себя в Управлении?!

— Да, действительно,