на небо, а осталась — я. И угодила в местный «нечистесборник». Отделение для провинившихся нелюдей.

В Российской империи этого мира вполне вольготно сосуществовали наука и маги, обычные люди и колдуны, нечисть и нежить. И…

— Девонька, ну-ка в угол заныкайся. Никак кто-то из жандармов идёт! — проворчал призрак.

Грохот где-то наверху отвлёк от воспоминаний. Посмотрим, кто там у вас явился.

Сердце вдруг бешено забилось. Губы пересохли.

В полутьме отчётливо рисовались силуэты незнакомцев — высокие, сильные.

— По одному на выход — и в портал, — огласили.

Текли минуты.

Когда пришла моя очередь, оковы вдруг расстегнулись сами собой, прутья ушли в пол, а через несколько минут я уже ошарашенно моргала посреди небольшого светлого кабинета. С непривычки резал глаза дневной свет.

Пахло хлебом. Молоком. И змеиной шкуркой.

— Кто у нас-с здес-сь? Ведьма? Нападение на наследника Подлайских? — Раздался весёлый голос с лёгким присвистом. — Милочка, я бы вам премию выписал.

Я резко вскинула голову. Сжала руки в кулачки. И уже хотела высказаться. Но в этот момент раздался негромкий звук. Как будто стук. Или шелест. И изумлённое…

— Князь?

Мужчина за массивным столом в темно-сером мундире без знаков различия резко повернул голову вправо. Я дёрнулась вслед за ним.

— Какая яркая душ-ша. Какое с-сильное сияние дара. Какая ш-ше это ведьма, Александр. Это баюний потомок. Подойди ко мне, девица, — властный низкий голос с отчетливыми шипящими нотками околдовал.

Я обернулась. И застыла, как встопорщенный птенец, под взглядом золотых змеиных очей. Он чаровал. Вызывал безотчетное восхищение. Ощущение узнавания.

Защищённости.

Я уже видела эти широкие плечи, резкие скулы, раскосые глаза, темные волосы, словно присыпанные серебром снега.

— Я ни в чём не виновата! — Произнесла как можно твёрже. — А молодой наследник Подлайских хам, подлец и насильник! Я требую нормального разбирательства!

— Это серьёзное обвинение, барышня, — заметил где-то за моей спиной тот самый Александр.

— Она не солгала ни словом, — в голосе мужчины напротив появился холод.

Пополз позёмкой по кабинету. Снова — глаза в глаза. Не знаю, в какой момент тело меня всё-таки предало — только вовсе не так, как в романах. Колени подогнулись, живот протяжно заурчал, в голове поселилась вата — и я всё-таки рухнула в свой первый позорный обморок.

Последнее, что успела заметить — это серебристый блеск и громкий шлепающий звук. А после — меня обхватили плотные змеиные кольца.

Пришла я в себя под тихий и возмущенный бубнеж.

— Янхард, но ведь дознание проводить всё равно придётся? У нас заявление от Подлайских, их род — опора трона. Ведьма заманила наследника, хотела оженить на себе, но молодая, с силой не совладала. Подлайский не приходит в себя уже четвёртые сутки, и…

Чужой голос перебило резкое, холодное:

— Не дури, Алекс. Ты снова вперёд мысли бежишь. У меня иные сведения. Заявление от Глафиры Ситкиной, кухарки в гостиничном доме на второй линии Васильевского острова. И записка от её домового.

— Но показания жандармов… — Голос некоего Александра не дрогнул.

Скорее, в нём был лёгкий исследовательский интерес.

Голоса слились в гул. Бу-бу. Жандармов подкупили, те рядом дежурили. Бу. Околоточный взяточник.

Я завозилась. Разлепила с трудом глаза. Почему-то мне было очень уютно. Настолько — что хотелось и правда мурлыкать. Из горла вдруг вырвался урчаще-тарахтящий звук.

Я чётко осознавала и где я, и кто я. И поэтому попыталась резво встать.

Но не смогла. Что-то мешало. Тяжёлое, жесткое…

— Это что, настоящий змеиный хвост? — Вырвалось у меня. — Какой тяжёлый! Тёплый. Спасибо большое, что не бросили, милостивый господин, но мне бы встать!

Язык мой — враг мой. Но не каждый день себя обнаруживаешь в кольцах змеиного хвоста. Длинного, чешуйчатого, гибкого и очень приятного на ощупь. Самый его кончик придавил мне ноги — видимо, чтобы я не убежала.

Но интереснее всего, что я была чистой и одетой в теплое свежее платье.

Так. Это начинало немного пугать.

Серебро хвоста лениво шевельнулось.

Миг — и надо мной склонился знакомый мужчина. Змеиные глаза с вертикальным зрачком ярко сияли. Торс у него был вполне человеческим — и облаченным в черный мундир с алым кантом. Алая лента пересекала грудь.

Единственный орден. Незнакомый. «За следование долгу и верность».

— Князь Янхард Полоз к вашим услугам, барышня, — сверкнули золотые глаза.

Наверное, от меня ждали какой-то реакции. Но в памяти было пусто. Может, Ника и знала это имя, но всего не упомнить.

— Вы действительно Полоз? Настоящий? — Вырвалось у меня.

Я протянула руку — и положила ладонь на хвост. Показалось, что кольца сжались туже. Приятно.

— Ваша Свет… — кто-то закашлялся.

— А есть с-сомнения? — Тягучий янтарь глаз сиял, засасывал.

— Нет. Но я никогда не видела Полозов… Ваша Светлость! — Спохватилась.

Тоже правда.

Полоз. Царь змей. Редкостная птица в империи. Полозы не любят людей и не селятся в больших городах. Господа, это неправильный полоз!

— И правда. Баюнова дочь. Ты ещё ни разу мне не солгала. — Как-то удовлетворённо заключил мужчина.

Он чует ложь?

— Ты ведь так и не поняла, кто я, да? — Спросил спокойно, без крика. Как будто его всё это более чем устраивало.

Он важный чин — это всё, что я понимала. Но как и почему он оказался здесь? Из-за Подлайских?

— Я, — замялась. Если он действительно чует правду и ложь. Ника, может, всё-таки обморок? — не помню, господин. Простите. Слишком много всего произошло, — передёрнула плечами.

Снова — правда.

— Глава Тайной канцелярии Его императорского величества Ярослава Третьего, князь Янхард Полоз, — раздался поспешный шёпот, — в Навью ночь именно он разбирает все обвинения, связанные с нечистью. Обычай.

Молодой светловолосый колдун Александр подскочил, выпалив всё на одном дыхании.

Сердце попыталось сбежать в пятки. Всё пропало, Ника! Кольца приподнялись, сложились — и я оказалась сидящей на пуфике из хвоста. Неприлично тесно прижатая к князю Полозу. Страх почему-то запаздывал.

— Не боишься меня, с-совсем? — Сверкнули весельем глаза.

Красивый. Он этого мужчины исходила удивительная энергия.

— Нет. Если только чуть-чуть, — призналась честно.

— А замуж бы за меня пошла, баюнья дочь? — Я застыла, замерла с открытым ртом.

Рука — смуглая, человеческая, с острыми когтями, легла поверх моей. Бережно. Осторожно. Правильно, кто же так девиц пугает.

— Я дочь мещанина, Ваша Светлость. И я вас совсем не знаю,