litbaza книги онлайнДетективыBlack & Red - Татьяна Степанова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 75
Перейти на страницу:

Когда трое лесников заказника под предводительством старшего егеря в сгустившихся сумерках вышли на поляну к сосне, транзистор в снегу все еще играл: передавали эстрадный концерт. «А нам все равно, а нам все равно, пусть боимся мы волка и…» – пел Юрий Никулин.

Ремешок транзистора почернел от крови. Один из лесников, увидев то, что предстало их взору, согнулся пополам в неудержимом приступе рвоты.

Обезглавленное тело, обмотанный ремешком транзистора кровавый обрубок шеи, сведенная судорогой рука, сжимающая табельный пистолет…

Старший егерь споткнулся о труп Щеголенко. У него было разорвано горло. На снегу багровела лужа натекшей крови.

На ветке сосны над их головами болтался обрывок веревки.

– Оба мертвые, Щеголенко Сашка… я же только что… полчаса назад тут, – старший егерь затравленно оглянулся. – А где волк? Где следы? Где волчьи следы?!

И словно в ответ ему эхом бабахнул в лесу далекий выстрел.

– Это на просеке, там, где «Скорая» завязла, ты ж туда солдата из охраны на тракторе направил! – крикнул один из лесников, сдергивая с плеча карабин.

Они мчались, не разбирая дороги, и лес, каждый квадрат которого они все знали как свои пять пальцев, выглядел так, будто это был совсем другой лес, лес-незнакомец, чужой лес. Сумерки ли тому были виной или их собственное душевное состояние, а может, проделки лешего, который порой куролесит даже в суперзакрытых правительственных сверхохраняемых охотничьих угодьях? А может, это были проделки и еще кого-то, имени которого лесники – люди бывалые, отважные, ходившие и на кабана, и на волка, и на медведя, – не поминали всуе.

Просека была уже почти вся скрыта тьмой. Единственным пятном света были фары трактора, который, урча мотором, отчего-то съехал в кювет. Посветив в кабину фонарем, старший егерь увидел там белое от страха лицо водителя. Потом оказалось, что это водитель «Скорой помощи», бросивший свою машину и закрывшийся в тракторе.

Двери «Скорой» были распахнуты настежь. Под колесами лежал медбрат – лицо его было ободрано, на плече зияли рваные раны. Но он был жив, дышал.

Внутри, в кузове «Скорой», в свете фонаря плясали снежинки. Старший егерь увидел женщину на больничной клеенке и с трудом узнал ее: неужели это Купцова – Валя Купцова? Внизу, на полу, что-то пискнуло, закряхтело, а потом закричало надсадно и громко, оглушая, требуя спасения.

Это был новорожденный младенец. Потрясенный старший егерь скинул с себя охотничий бушлат и завернул в него голое сморщенное тельце, оно дергалось в его руках, извивалось, как червяк, и орало, орало…

Медбрата вытащили из-под колес, лесник прижал к его губам фляжку с водкой, тот глотнул, закашлялся. Два исполненных ужаса глаза глянули на них.

– Где ОНО?

– Что? Кто? Что тут было? Кто вас ранил? Где наш человек, который приехал за вами на тракторе?

– Я… я не знаю, что это было. Оно выскочило из леса и ворвалось к нам. Я роды принимал, роды начались преждевременно, и я делал все возможное… Оно отшвырнуло меня прочь…

– Мы слышали выстрел. Где наш человек?

– Он стрелял в него, не знаю, попал ли… Оно утащило его в лес…

– Оно? Волк, ты это хочешь сказать, парень?

– Я не знаю, может, и волк… Оно было огромным, обросшим шерстью, оно сначала было на четвереньках, а потом… потом оно… господи боже… Оно убило ребенка?

Из «Скорой» послышался детский писк.

– Никаких следов! – крикнул один из лесников, шаря лучом фонаря по окружающим просеку сугробам. – Я не нашел никакого следа – ни из лесу, ни назад в лес!

А снег все падал, падал. Свет от включенных фар трактора упирался в стену леса. Дальше тьма была непроглядной. Мотор трактора работал вхолостую, и только один этот механический звук внушал хоть какую-то уверенность, возвращая к реальности.

Наши дни

А что есть реальность? Нечто, данное нам в ощущении, а может, в снах о прошлом? Нечто, что мы можем слышать, обонять, осязать, даже когда глаза наши закрыты, а сердце как обручем стиснуто ужасом, трепетом, сумасшедшим восторгом, безумием?..

Рев мотора.

Запах бензина.

Вкус крови из прикушенной губы.

Это ли не есть самая настоящая и единственная реальность? Вкус собственной крови… Единственная нить, связывающая вас с внешним миром, когда глаза ваши закрыты, а память подернута мглой? Снежинки, пляшущие в пятне желтого света, леденящий холод, которым встретил вас этот мир тридцать пять лет назад…

Просеки никакой не было и в помине. Было шоссе, были сумерки, на фоне леса тлели дорожные фонари. Где-то совсем близко дачная подмосковная станция Узловая. Туда подходила электричка. А по шоссе мчался мотоциклист. Хромированная металлическая сияющая громада «Харлея» в сочетании с черной кожей и аспидным мотоциклетным шлемом, похожим на инопланетный хай-тек.

Рев мотора.

Запах бензина.

Скорость…

В иные мгновения именно скорость составляла главный смысл жизни того, кто вот уже тридцать пять лет звался Олегом Купцовым по прозвищу Гай среди друзей, которых у него было немного, женщин, которые водились у него всегда в огромном количестве, и соперников – байкеров, которых он, не будучи сам настоящим, истинным байкером, в глубине души презирал как некую низшую, недостойную внимания и зависти неполноценную расу.

Сияющая громада «Харлея», тянущаяся стальной струной, льнущая резиной к дороге, упругий ветер в лицо – еще секунда, и все это пронесется мимо станции Узловой, где нет ничего, кроме платформы, разъезда, автобусной остановки и дома путевого обходчика с покосившимся забором, грядками картошки да гнилым курятником.

На платформу с электрички сходили пассажиры. Одна из пассажирок – пожилая, худая как жердь – волокла за собой тяжело нагруженную коляску. Она как раз собиралась переходить шоссе, но, завидев мотоциклиста, суетливо повернула – от греха. Мотоциклист на полной скорости пронесся мимо и вдруг резко, со скрежетом, затормозил. Стоя на обочине, женщина увидела, как странно завиляла вся эта мощная ревущая хромированная громада – завиляла, разом теряя силу, напор. И вот уже она катит, точнее, ползет, как неуклюжая черепаха, как будто тот, кто сидит в седле, утратил весь свой кураж или заснул на ходу, а может, ослеп?

Женщина с тяжелой тележкой перебежала дорогу и скрылась в сумерках. Олег Купцов по прозвищу Гай остановился, медленно обернулся.

Он еще издали заметил женщину на обочине. У него было острое зрение. Женщина в сумерках с хозяйственной сумкой в замызганной голубой ветровке – сутулая, пожилая. Именно такой он видел в последний раз свою мать. Ее вывела на прогулку санитарка. Мать волочила за собой сумку на колесиках. Во время прогулок по закрытому больничному двору она всегда тащила за собой эту кладь. На дне сумки хранились «сокровища», которые мать собирала все долгие годы, проведенные в больнице закрытого типа: разрозненные листы календаря, открытки, старые зубные щетки, резиновый мячик.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?