…Увязая в мартовских сугробах, сквозь неприятную колкую вьюгу Виктория и Данила упорно добирались домой. «Надо было попросить Аллочкину маму нас подбросить, – подумала Вика. – У Данилы наверняка совершенно промокли ноги».

Чтобы пристроить сына в хороший садик, Вике пришлось два месяца отработать в нем нянечкой. За три года скитаний она привыкла к любой работе, и перспектива круглосуточной возни с грязными горшками ее не пугала. Но нянечке, вернее, «помощнице воспитателя» платили пятьсот рублей в месяц. А имея зарплату в пятьсот рублей трудновато платить две тысячи за снимаемую однокомнатную квартиру. И иногда почему-то хочется есть. Воскресные дни превращались в катастрофу – лишенный детсадовского пайка, Данила преследовал кормилицу бесконечными вопросами: «А скоро обед? А что на ужин? А мы сегодня еще раз будем есть?»

Но два месяца вынужденного рабства закончились, и Виктория устроилась в автосалон «Тойота», где на высоких подиумах дожидались потенциальных владельцев сверкающие изделия японского автопрома.

Вика, безусловно, рассчитывала на должность продавца-консультанта. Она разбиралась в автомобилях, обожала их металлический блеск, хромированные изгибы, послушность и норовистость. И она умела убеждать. Другими словами, Виктория отлично бы впаривала дорогие машины крутой публике. Но директор сказал старшему менеджеру: «Да ты что! Она откроет рот, и все клиенты в панике разбегутся, увидев ее зубы. Пусть сначала приведет себя в порядок. Девочка, конечно, фактурная. Но зубки как у гиены».

И Викторию посадили к компьютеру в угол стеклянного аквариума. Она оформляла справки и молча улыбалась. Ее переполняли энергия и оптимизм, гибель бывшего мужа в вертолете Ми-8 под Нижним Тагилом освободила ее. Для Вики началась новая жизнь – спокойная и стабильная, теперь она дышала полной грудью, она рассталась с постоянным страхом быть найденной, она была способна справиться с любой задачей.

Со временем, думала Вика, она обязательно займет более выгодную должность. Сначала накопит денег и отдастся в руки хорошего стоматолога. Затем уговорит директора сделать ее консультантом. Одновременно устроится агентом в страховую компанию, как это делают другие сотрудники, чтобы получать комиссионные с каждого проданного автомобиля. Вот тогда они с Данилой заживут припеваючи!

А однажды в салон зайдет симпатичный мужчина, решивший между делом прикупить «короллу» или «авенсис». Он уронит задумчивый взгляд на Викторию, увидит ее ослепительную улыбку, ее бюст, ее ноги, такие стройные из-за привычки экономить на еде, и поймет, что встретил сказочную принцессу-златовласку.

Нет! Никаких мужчин! Больше она не попадется на эту удочку! Коробкин тоже когда-то был нежным и заботливым. И куда потом делась его нежность?..

– Мама, зайдем в магазин!

Снизу настойчиво дергало за руку любимое существо.

– Нам не нужно в магазин, – твердо сказала Вика.

– Не бойся, я не буду опять просить подъемный кран, – успокоил детеныш. – Я только посмотрю через витрину.

У Вики заныло сердце. Подъемный кран стоил целое состояние – 68 рублей. Добавить два рубля – и получится пособие, выделяемое заботливым государством в месяц на ребенка (и даже это мизерное пособие было для Виктории недоступно из-за отсутствия прописки).

– Сынок, я все тебе куплю, дай мне только время заработать деньги. Мы больше не будем переезжать из города в город. Мы не будем убегать. Я устроилась на хорошую работу.

– Папа больше не будет за нами охотиться?

– Нет.

– А почему?

– Даже самому неутомимому охотнику нужен отдых.

Когда Виктория узнала об авиакатастрофе под Нижним Тагилом, она, несмотря на тиски нищеты, вытряхнула заначку, сформированную на случай нового побега, купила бутылку шампанского и выпила его в одиночестве, мрачно празднуя освобождение.

Аполлинария привыкла, что ее имя вызывает у собеседников удивление. Ее назвали Аполлинарией в честь прадеда, она гордилась своим именем, считала его красивым и звучным. Да она и сама была красивая и звучная, и даже семь лет назад победила в конкурсе «Красавица Приморья». А потом судьба потребовала уплатить проценты за все чудесное и неповторимое, произошедшее в жизни Полины до двадцати двух лет. В двадцать два года, переболев на третьем месяце беременности страшным гриппом, Полина родила сына. Ребенок появился на свет с редким комбинированным пороком сердца.

Архаичное имя Аполлинарии так же не соответствовало духу времени, как ее судьба – внешности, талантам, ожиданиям. Кто объяснит, почему она, такая нестандартная, интересная, умная, должна быть глубоко несчастна?

Полина возвращалась в город из санатория «Серебряные ключи». Белая «мазда» мчалась по шоссе, удивляя необычной для ее возраста прыткостью. Ежедневный кольцевой маршрут Полины – город – санаторий – город – словно являлся моделью ее жизни: безостановочный бег по кругу, однообразное движение по орбите с центром притяжения в образе больного ребенка.

В городе Николаша задыхался, и Полине стоило огромного труда поместить его в фешенебельный санаторий на берегу озера Ачаккуль. Сегодня она везла с собой очередной список – лекарства, капельницы, шприцы. Она смотрела на длинный реестр и думала не о том, сколько ей понадобится денег, чтобы купить препараты, а о том, сколько понадобится сил Николаше, чтобы все это вынести. Ее несчастный малыш.

Два месяца назад, после новогодних праздников, Полина с сыном пришла на прием в детскую поликлинику и обнаружила нового кардиолога – немолодую упитанную женщину в красивых очках с замысловатой оправой. Массивные серебряные украшения с бирюзой отвлекли внимание Полины. Но кардиолог молниеносно вернула ее к действительности.

– Что же вы, мамочка, – сказала она, – никак не решитесь на операцию?

– Почему? – изумилась Аполлинария. – Нас поставили в очередь.

Свыкнуться с мыслью об операции было невыносимо трудно. Ей страшно было представить, что бледного, всегда грустного Николашу увезут от нее на каталке, нафаршируют хлипкое тельце пластиковыми трубками, залепят пластырем, искромсают скальпелями. Но Полина себя преодолела.

Врач смотрела сквозь стекла очков сочувственно и устало.

– Очередь – не для вашего ребенка, – тихо, но твердо произнесла она. – Он не доживет до операции.

Полина ощутила пустоту в груди и дрожь в коленях. Она полагала, что держит ситуацию под контролем. А сейчас почему-то проваливалась в бездну.

– Я не понимаю, – пробормотала она. – Нас консультирует профессор Сластухин. Он сказал, у нас достаточно времени.

– Бог мой! – всплеснула руками кардиолог. – И вы его слушаете? Профессор Сластухин – древнее ископаемое. Он очень старый человек. А кардиохирургия развивается немыслимыми темпами. Сластухин как врач умер лет пятнадцать назад. Он, наверное, до сих пор считает, что операция с отжатием аорты – великая редкость. Думаете, он в курсе современных мировых тенденций? Что он знает о вживлении аппарата вспомогательного кровообращения? Об аутопластике? Как вы вообще на него вышли? Он ваш знакомый? Родственник?