— Глеб, я тебя понимаю. Но кто-то должен заботиться и о тыле, о защите страны в другой форме, не только на передовой. Мы тут нужны.

Согласен. У него своя правда.

Но у меня своя, не дающая мне покоя ни днём, ни ночью. Не на своём я месте.

Почему все случилось именно сейчас, когда в Сирии остались свои? Я там был нужен, мы вместе проходили всё — жару, песок, атаки — по-настоящему защищали, каждый день на пределе…

Я был там смертельно ранен.

И умер — помню это жуткую беспощадную боль, когда покидал этот мир — падал в зияющую чёрную пустоту.

Но судьба дала мне второй шанс. Я очнулся здесь в теле молодого лейтенанта Глеба Беркутова. И он, как и я десантник.

Вот где оно- везение.

Я попал назад в СССР. На дворе 1984 год. Война в Афганистане. Выходит, мое место опытного спецназовца, прошедшего горячие точки теперь там… в Афгане.

Но вместо этого я попал по какой-то дикой нелепости сюда. Неужели мне придётся — греться в тылу, пока где-то там мои братья по оружию под обстрелами?

Чувствую, как этот чужой, необъяснимый мир с его спокойными коридорами и опрятными офицерами начинает закипать в моей голове.

— Пора на совещание, — кивает мне лейтенант Самойлов. — Ты идёшь?

— Совещание? — удивляюсь я.

— Командование собирает всех на совещание.

— Да, идём.

Сидим за огромным столом в длинном зале. Под потолком тусклые лампы, отчего лица кажутся усталыми, серыми. Шелест бумаг, сослуживцы крутят ручки в руках и сосредоточенно смотрят на дверь, ждут командиров.

Конечно, я лейтенант ВДВ, десантник, пройдя через Сирию, никогда бы не мог подумать, что окажусь в штабе Армии на службе.

Но я здесь. Кругом люди в военной форме. За спиной польский город с кирпичными домами и залитым углем воздухом.

Справа от меня сидит капитан Серёга Валюхин, добротный мужик лет сорока, в кителе, который сидит на нём, как влитой. У Серёги взгляд острый, решительный, голос твёрдый, да и юмор с железным налётом. На Серёгу можно положиться в любой ситуации, хоть и не любит он афишировать этот факт.

С другой стороны — лейтенант Коля Самойлов, ему двадцать три года, как и мне сейчас по документам. Коля чем-то похож на меня внешне. Жёсткая стрижка, карий взгляд, правда, у меня серый и полный готовности ринуться в бой.

В кабинет стремительно заходит начальник штаба нашей воинской части — Сергей Семёнович Волошин. Генерал Волошин не любитель громких слов. Он идёт ровно, словно на плацу, с холодной непреклонностью.

Неожиданно ловлю на себе его пристальный взгляд. Смотрит он на меня так, что хочется даже спину выпрямить и встать. Но я остаюсь сидеть, намеренно застывая на своём месте, встречая его взгляд с тем же холодным спокойствием.

— Лейтенант Беркутов, это штабная работа, здесь нет места для ваших подвигов. Научитесь сидеть, думать и не спешить.

Это он мне?

В этот момент мне кажется, что я его сейчас перекину через стол — просто рефлекс. Сдерживаюсь, но чувствую, как мышцы на лице напряжены. Мои руки, привыкшие держать автомат, а не ручку, словно говорят: «Зачем ты сюда пришёл?»

Серёга Валюхин, видя напряжение, наклоняется ко мне, почти шепчет.

— Не дёргайся, Беркут, этот старый волк ко всем сначала так. Привыкнет к тебе — и проще станет.

Честно говоря, верится с трудом. Чем-то я его зацепил. Чувствую его неприязнь ко мне каким-то шестым чувством…

Спустя две недели службы я адаптируюсь к условиям, в которые попал. Но в голове чёткая установка — Здесь я ненадолго.

От Сирии остались только мгновенные, как вспышки, воспоминания. Гул машин, вечно кипящий воздух, хриплый приказ командира по рации и жара, от которой дрожат предметы перед глазами.

А тут — Легница, Польша, 1984 год.

Вернулся назад в прошлое во времена СССР, но оказался в этом чужом мне мире. Хотя в польском городе есть островки и своего мира.

Два знаменитых квадрата за бетонными заборами. В первом — большом, живут семьи высшего руководства группировки войск.

А второй квадрат поменьше. Военный городок — это мини-город, отрезанный от остального мира забором, как крепость, созданная для семей военных. Дома здесь выстроены в ровные ряды, типовые пятиэтажки с центральным отоплением, что для местных условий — истинная роскошь.

Вольнонаемные граждане — служащие штаба, приехавшие из Советского Союза, живут прямо в городе в польских домах с печным отоплением. Это уже совсем другой быт. В их квартирах печки, которые топят углём.

Я питаюсь в офицерской столовой, но кроме этого всему офицерскому составу и вольнонаемным выдают дополнительные спецпайки, куда входит вся потребительская корзина. Семейным, у кого здесь жены и дети, это большая подмога. А мне холостому и одинокому парню эти льготы ни к чему. Я отдаю практически всё многодетным соседям.

Месяц на исходе, и я обнаруживаю у себя неиспользованные талоны на спецпаёк.

Захожу в местный магазин на территории части.

Продукты здесь выдают в аккуратных, чистых пачках, никаких толп, очередь движется быстро, а уж что внутри — глаз радуется. Все в изобилии, в том числе и масло, яйца, даже конфеты иногда проскальзывают — недешёвые, между прочим.

Подхожу к полке, забираю положенное, как вдруг ловлю на себе тяжёлый взгляд. Женщина, явно не из простых. Да это, кажется, жена самого начальника штаба воинской части. Поворачиваюсь, и точно. Алина Ивановна Волошина, вся будто выточенная, одежда у неё — блеск, как из каталога. Каракулевая серая шубка расстегнута, под ней платье тёмное, строгое, подчёркивает фигуру, на пальцах массивные кольца, от волос пахнет дорогим парфюмом, резкий, чуть восточный аромат.

Одним словом, генеральша.

— Здравствуйте, Алина Ивановна, — чеканю я.

Чёрт! Откуда я её знаю? Впрочем, она меня тоже…

Лицо у неё холодное, взгляд колючий, смотрит на меня, как на нарушителя порядка.

— Лейтенант Беркутов, а вас-то как сюда занесло? — спрашивает презрительным тоном.

— Назначили, товарищ Алина Ивановна, — спокойно отвечаю я.

— Вот уж, действительно, чудеса! — хмыкает она. — Кто это так постарался? Может, небеса сами помогли? — её взгляд сверлит меня, как буравчик.

Не поддаюсь провокации.

— Небеса, Алина Ивановна, — подтверждаю ровно.

Товарищ Волошина приподнимает бровь, холодно изучая меня. Поворачивает кольцо на пальце и, как ни странно, усмехается, в её взгляде ни капли тепла.

— Ну-ну, посмотрим, куда тебя эти «небеса» дальше зашлют.

— Да я как-то особо не переживаю, —