Задачей Дитера было определить ключевые коммуникации, которые могут стать целью диверсий, и оценить способность Сопротивления их атаковать. За последние несколько месяцев со своей базы в Париже он объехал всю Северную Францию, облаивая сонных часовых и нагоняя страх на ленивых начальников, усиливая меры безопасности на железнодорожных станциях, в вагонных депо, автопарках и пунктах управления полетами на аэродромах. Сегодня он должен был нанести неожиданный визит на телефонный узел чрезвычайной стратегической важности. Через это здание проходил весь телефонный обмен Верховного командования в Берлине с немецкими силами в Северной Франции. Сюда относились и телетайпные сообщения, с помощью которых теперь пересылалось большинство приказов. Если бы станция была уничтожена, немецкие системы связи пришли бы в негодность!

Союзники явно знали об этом и пытались разбомбить этот объект — с ограниченным успехом, так что он был первоочередным кандидатом для атаки сил Сопротивления. Тем не менее режим безопасности здесь, по мнению Дитера, никуда не годился. Возможно, это было связано с влиянием гестапо, отделение которого находилось в том же здании. Государственная тайная полиция — так расшифровывалось слово «гестапо» — занималась вопросами государственной безопасности, и людей там зачастую продвигали по службе благодаря лояльности к Гитлеру и восторженному отношению к фашизму, а не из-за их ума и способностей. Дитер провел здесь уже полчаса, сделал массу снимков, но ответственные за охрану объекта так к нему и не подошли, и он постепенно закипал.

Тем не менее, когда церковный колокол перестал звонить, из-за высоких кованых ворот дворца важной походкой вышел гестаповский офицер в форме майора и направился прямо к Дитеру.

— Отдай мне фотоаппарат! — на плохом французском крикнул он.

Дитер отвернулся, делая вид, что не слышал.

— Дворец запрещено фотографировать, придурок! — крикнул гестаповец. — Ты что, не видишь, что это военный объект?

— Вы очень долго ждали, чтобы сообщить мне об этом, — повернувшись к нему, спокойно ответил Дитер на немецком языке.

Офицер опешил — люди в гражданской одежде обычно боялись гестапо.

— О чем вы говорите? — уже не так агрессивно сказал он.

Дитер посмотрел на часы.

— Я здесь уже тридцать две минуты. Я давно мог сделать с десяток фотографий и спокойно уехать. Это вы отвечаете за безопасность?

— А вы кто?

— Майор Дитер Франк из личного штаба фельдмаршала Роммеля.

— Франк! — воскликнул офицер. — Я вас помню.

Дитер посмотрел на него внимательнее.

— Боже мой! — наконец сказал он. — Вилли Вебер?

— Штурмбаннфюрер[8]Вебер к вашим услугам! — Как и большинство офицеров гестапо, Вебер имел эсэсовское звание, который он считал более престижным, чем полицейское.

— Ну, будь я проклят! — сказал Дитер. Теперь было понятно, почему здесь проблемы с безопасностью.

В двадцатых годах Вебер и Дитер были молодыми полицейскими и вместе служили в Кельне. Дитер успешно делал карьеру, у Вебера ничего не получалось. Вебер завидовал успеху Дитера и объяснял его исключительно привилегированным происхождением сослуживца (на самом деле происхождение Дитера было не особенно привилегированным, но так казалось Веберу — сыну грузчика).

В конце концов Вебера уволили. В голове у Дитера постепенно всплывали подробности: случилась автомобильная авария, собралась толпа. Вебер запаниковал и применил оружие, застрелив какого-то зеваку.

Дитер не видел его пятнадцать лет, но мог предположить, как сложилась его карьера: он вступил в нацистскую партию, стал внештатным организатором, поступил на службу в гестапо, упомянув про свою полицейскую подготовку, и быстро пошел вверх в этой компании озлобленных посредственностей.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Вебер.

— По поручению фельдмаршала проверяю вашу систему охраны.

— Система охраны у нас на высоте! — ощетинился Вебер.

— Для какой-нибудь колбасной фабрики — да. Ты оглянись по сторонам. — Дитер махнул рукой в сторону городской площади. — Что, если эти люди участвуют в Сопротивлении? Они могут снять твоих часовых в считаные секунды. — Он указал на высокую девушку в легком летнем пальто, надетом поверх платья. — Что, если у нее под пальто пистолет? Что, если…

Он вдруг осекся.

Он понял, что этот пример, которым он иллюстрировал свои рассуждения, был не просто фантазией. Бессознательно он зафиксировал на площади людей, выстроившихся в боевой порядок. Маленькая блондинка и ее муж укрылись в баре. Двое мужчин в дверях церкви зашли за колонны. Высокая девушка в летнем пальто, секунду назад рассматривавшая витрину, теперь стояла в тени его машины. Дитер увидел, что ее пальто распахнулось, и, к своему изумлению, он осознал, что его выдумка оказалась пророческой: под пальто оказался пистолет-пулемет с откидным прикладом, как раз такого типа, какой предпочитали бойцы Сопротивления.

— Боже мой! — сказал он.

Он сунул руку во внутренний карман пиджака и вспомнил, что у него нет пистолета.

А где Стефания? Он огляделся по сторонам, моментально погрузившись в состояние, близкое к панике, но она стояла за ним, терпеливо дожидаясь окончания его разговора с Вебером.

— Ложись! — крикнул он.

И тут прогремел взрыв.

Флик стояла в дверях «Кафе де спорт» за спиной Мишеля, поднявшись на цыпочки, чтобы видеть происходящее у него из-за плеча. Она была насторожена, сердце бешено стучало, мышцы напряглись, но в голове как будто текла не кровь, а ледяная вода, — Флик следила за обстановкой и оценивала ее с холодной отстраненностью.

Отсюда было видно восемь человек часовых: двое у ворот проверяли пропуска, двое стояли в воротах, двое патрулировали окрестности шато за кованой оградой и еще двое стояли на верхней площадке короткой лестницы, ведущей к главному входу в шато. Однако основные силы Мишеля должны были обойти ворота стороной.

Длинная северная сторона церкви составляла часть стены, окружавшей территорию шато. Северный трансепт примерно на метр выступал над автостоянкой, некогда бывшей частью декоративного сада. До Великой французской революции у здешнего графа был свой персональный вход в церковь — маленькая дверь в стене трансепта. Более ста лет назад дверь была заколочена и залеплена штукатуркой, и так оставалось вплоть до сегодняшнего дня.

Час назад некогда работавший в карьере пенсионер по имени Гастон вошел в пустую церковь и аккуратно разместил в нижней части заделанного прохода четыре стограммовых бруска желтой пластиковой взрывчатки. Вставив детонаторы, он соединил их вместе, чтобы все они взорвались одновременно, и подсоединил пятисекундный запал к взрывателю нажимного действия. После этого он засыпал участок пеплом из собственной кухонной печи, чтобы это место не бросалось в глаза, а для большей скрытности поставил перед дверью старую деревянную скамью. Довольный своей работой, он опустился на колени и начал молиться.