может внутри скапливаться гнев, будто ребенок психует, потому что для него слишком много впечатлений, высокая интенсивность событий.

2. Когда мы голодны.

И это тоже про заботу о себе, которую мы вовремя не проявили. Я сама очень часто встречаюсь со своей маленькой девочкой, с ее злостью и обидой, если не нашла возможность вовремя ее накормить.

3. Когда кто-то ставит под сомнение нашу ценность и значимость.

В таких ситуациях внутренний ребенок может проявляться раненой частью. Это очень больно и вызывает обиду, желание защищаться. Мы можем замечать, как наши реакции на происходящее исходят не от взрослой части, а от трехлетнего ребенка, который губки надул, а на самом деле очень ждет, что кто-то важный придет и скажет: «Ой, прости, пожалуйста! Конечно же, я тебя люблю! Ты самый лучший!»

4. Когда происходит ситуация, которая возвращает нас в нашу детскую боль.

Например, в детстве ребенок потерялся в огромном магазине, сильно испугался, звал маму, но она не слышала. Внутри произошло замирание, остановка дыхания, остановка чувств. После мама нашлась, а травма осталась.

Во взрослой жизни человек может идти по большому магазину, а его спутник засмотрелся и пропал из поля зрения. В моменте может резко всплыть прежняя ситуация, которая вновь захлестнет его теми же эмоциями. И в секунду этот выросший ребенок – снова маленькая девочка или маленький мальчик, который потерялся посреди магазина, плачет и ищет маму.

5. Когда мы заставляем себя что-то делать, но отчаянно этого не хотим.

Например, какие-то обязанности на работе или же сама работа.

6. Когда мы играем со своими детьми или вообще играем в различного рода игры.

7. Когда проходим какие-то болезненные или пугающие медицинские процедуры.

Возможно, операции, удаление или лечение зубов, инвазивные анализы. В таких ситуациях внутренний ребенок хочет залезть к маме на ручки, чтобы она спасла, защитила, поддержала, окутала своей любовью.

8. Когда мы чего-то очень хотим, но не можем получить желаемого.

Тут может всплывать обида, досада, зависть. Внутренний ребенок начинает канючить: «Вот! Так всегда! Кому-то все, а мне – ничего!»

9. Когда близкий человек предпочитает другого.

10. В опасной ситуации или болезни.

В такой ситуации мы ищем и ждем того значимого взрослого, который сможет позаботиться о нас, защитить и вылечить. Ты можешь наблюдать, например, как с повышением температуры муж (любимый мужчина, партнер) словно регрессирует в возрасте. У него меняется голос, черты лица, он всем своим видом просит заботы и внимания.

11. В ситуации контакта с родительскими фигурами (родители, учителя, врачи, начальство, военные, полиция).

Я замечала это в себе неоднократно. Представители власти, закона, врачи и учителя – это родительские фигуры, перед которыми многие из нас мгновенно регрессируют, теряя уверенность в себе и силу принимать взрослые решения.

12. Когда радуемся, реализуем мечты, ожидаем приятных событий.

Например, в ожидании праздника внутри появляется ощущение детского трепета, предвкушение радости, которое ощущается каждой клеточкой.

Детская часть – это наш внутренний творец. Но когда она раненая, с огромными дефицитами, то с ней не хочется соприкасаться. В таком случае человек старается как можно больше времени быть в состоянии как будто взрослой(-ого) тетеньки/дяденьки, чтобы не соприкасаться со своей болью. Но на самом деле эта боль несет в себе огромную ценность, и она конечна. Достаточно просто увидеть в себе этого маленького ребенка, дать ему признание и любовь, чтобы произошло исцеление.

Раненый ребенок

В вопросе раненого ребенка есть определенный градиент, то есть травмы детства могут быть очень разными: от интенсивных, ярких и сильно заряженных к более рассеянным и слабо заряженным.

Например, если ребенка в детстве бьют, унижают, обзывают, оскорбляют, физически и эмоционально насилуют, морят голодом, оставляют в опасности, то это будет иметь колоссальный масштаб разрушения.

У таких детей нет даже толики доверия этому миру: «Мир априори опасен, от него не стоит ждать ничего хорошего. Мир вот-вот предаст меня». Эти малыши не могут открывать свое сердце, потому что было настолько больно, страшно и опасно в этом мире, что не хочется никого даже близко подпускать к себе. При этом у них есть огромная тоска по любви, огромная бездна, связанная с дефицитом любви. Но даже если кто-то захочет закрыть эту потребность, то не сможет этого сделать, потому что ребенок не откроется просто так, ведь его так много раз уже предавали и ранили самые важные в жизни люди.

Такие дети, вырастая, становятся пуленепробиваемыми: либо сами становятся такими же, как и их родители, чтобы хоть как-то взять власть в свои руки, либо очень жестко закрываются и никого в себя не впускают. Есть еще третий вариант, когда они идут по пути исцеления, находят себе проводников, психологов, психотерапевтов, постепенно, шаг за шагом, исцеляясь.

Это иллюстрация крайности, очень жестокого обращения с ребенком. Здесь масштабы разрушения огромны. В «Добаюкивание» приходят такие люди, и я очень радуюсь, что они увидели выход. Если такой раненый «малыш» дошел до этой практики, то он действительно готов открывать сердце и принимать любовь. Это значит, что им пройден огромный путь исцеления!

Есть другой полюс, связанный с травмой, – это более легкие разрушения. Например, когда мама слишком много работает, всегда уставшая, нет сил на ребенка, надолго отправляет его к бабушке или просто настолько поглощена устройством своей личной жизни, что нет времени на детей. Также травма может быть связана с тем, что постоянно не было денег. И тогда формируется внутренний ребенок с пониманием, что на него нет финансов, времени, внимания. Такие дети могут расти, как трава у дороги: как вырос, так вырос. Также травма может возникнуть из-за детского сада, в котором стыдили ребенка, принуждали кушать ненавистную еду, отчитывали при всех.

Это тоже травма, просто она другая. Ведь одно дело, когда на ребенка особо не обращают внимания, потому что нет возможности быть достаточно ориентированным на него из-за трудностей в жизни. Но совершенно другое дело, когда родители унижают и насилуют детей.

У каждого из нас есть свои детские истории, в которых мы поранились. Чем больше травм, тем больше внимания уходит внутрь, на раненого ребенка. Если масштабы разрушения небольшие, то человек может периодически возвращаться в воспоминания, когда что-то напоминает о детской боли.

Если же травма колоссальная, то тогда человек живет в этой «пустыне», которая осталась в душе, не вылезая из нее. Он будет снова и снова создавать отношения, в которых по-прежнему будет подвергаться насилию, унижению, пренебрежению. Как бы ни хотелось закрыть эту историю своего детства, человек так или иначе будет создавать себе такую жизнь, которая возвращает снова и снова в