Нет. Пусть Влад действительно несет ответственность. Хватит ныть, туда–сюда склоняться в нерешительности. Только этот гад виноват в случившемся, я не подстраивала специально свою беременность, я не моя мать. В ее случае за появление чуда отвечала она, не мужчина. В чуть ли не единственный наш разговор по душам она мне призналась и строго–настрого посоветовала так не делать.

Таки приняв окончательное решение и смирившись с отправленным сообщением, киваю сама себе и переключаюсь на рассказы бабушки о соседях. Нужно расслабиться перед серьезным разговором с автором моей беременности.

– Ладно, бабуль, пойду я, уже поздно, Женя будет волноваться, – произношу вечером, – да и маршрутки на межгород скоро перестанут ходить.

Влад так и не отреагировал на мое сообщение, что одновременно и успокаивает, и злит. С одной стороны, я могу подготовиться, понять, чего я сама хочу до нашего с ним разговора. А с другой, неужели придется его донимать, чтобы серьезно поговорить о нашей проблеме?

Ох. Выразилась же, мать меня тоже всегда проблемой считала, да и до сих пор считает, я думаю. Вон, даже прописать меня пришлось у мужа номер три, так как в бабушкиной квартире нельзя. Что удивительно, мамин супруг отреагировал на эту просьбу гораздо благосклоннее родной матери.

– Ты ж понимаешь, нельзя в моей ее прописывать, наш дом уже который год стоит в очереди на снос, – убеждала тогда маму бабуля, – а девке шестнадцать, и без того паспорт просрочили на два года, не побежали сразу делать, так еще и прописать нигде не можем.

– Не волнуйтесь, Антонина Сергеевна, я пропишу Катю, – спор быстро решил Константин Петрович, муж номер три.

А маме пришлось лишь недовольно поджать губы. Никогда не забуду ее взгляд, прожигающий меня, словно я виновата в том, что появилась на свет. После той встречи я клятвенно пообещала себе никогда ничего не просить у матери, да и вообще не пересекаться с ней, несмотря на жизнь в одном городе.

Стискиваю зубы и невольно кладу руку на живот.

«Нет, малыш, я такой не буду, обещаю. Если уж ты появишься на свет, то я никогда не назову тебя проблемой».

Я монстр. Всерьез угрожаю неродившемуся ребенку, что он, возможно, никогда не увидит солнышко.

– Да с чего ей волноваться? – ворчит бабушка, так вовремя вырывая меня из терзающих мыслей. – Подумаешь, одна переночует, друга к себе пригласит.

Друг у нее уже был, вчера. А сегодня они уехали к его родственникам в деревню. Мне же хочется остаться в одиночестве и позвонить Владу. Не соизволил откликнуться за целый день, его проблемы. Я так просто не сдамся, я хочу поступить правильно в этой непростой ситуации, раз так неправильно в нее влипла.

– Все равно мне утром рано вставать и оттуда гораздо ближе добираться до съемки, чем отсюда, – произношу демократично, целую бабушку в щеку и ухожу.

Но я не успеваю проехать и половины пути, как на телефон приходит сообщение.

«Буду ждать в 20.00 у фонтана в сквере имени Горького. Не опаздывай. Влад».

Несколько раз перечитываю текст, почему–то он вызывает во мне сильную тревогу, хотя я вроде этого и хотела. Разговора. Можно без встречи. Но, кажется, просто позвонить – это не его стиль.

Или, на худой конец, назначить встречу на дневное время. Областной центр, конечно, в основном, благополучный, да и восемь вечера – это не глубокая ночь, но сейчас еще не лето, когда долго не темнеет. А сегодня пасмурно, уже не слишком ярко на улице.

Ладно, о чем это я. Это ведь просто Влад. Который зачем–то подписался, хотя я и без того вижу, что это его номер, да и сообщение он прислал в привычном мессенджере, где стоит его фотография.

В любом случае я с ним уже столько раз оставалась наедине, что подозревать в нем начинающего маньяка поздно. Сквер уже близко, три остановки осталось, Влад вовремя прислал сообщение, и народ еще должен гулять, если всех тучи не разогнали.

Решено. Я хотела разговора, я его получу. И исходя из результата буду думать, как жить дальше.

Через пятнадцать минут захожу в сквер и присаживаюсь около фонтана, предварительно смахнув с древесины влагу. Лавочки пустые, все–таки дождь и завтрашний рабочий день разогнали людей.

Усилием воли прогоняю нахлынувшую с новой силой тревогу и жду. Влад опаздывает на пять минут. Через десять буду звонить, я не намерена просидеть здесь до ночи. Но мне и не требуется.

– Здравствуй. Меня ждешь? – раздается сзади мелодичный голос.

Резко оборачиваюсь, и мое сердце делает испуганный кульбит. Ко мне обращается совсем не Влад.

5

– Н–не думаю, – произношу, чуть заикаясь, и резво подскакиваю на ноги, – вы ошиблись, – добавляю более уверено, – да, точно ошиблись.

Пячусь назад, нужно уходить, ну его этого Влада, в моих планах не стоит знакомство со странным мужчиной в возрасте. Понятия не имею, чего я так перепугалась, ничего страшного не произошло, нервы, наверное. Но все равно оставаться смысла нет.

И я разворачиваюсь, чтобы бодро зашагать на выход из сквера к остановке. Но мне не дают. На мое правое плечо опускается трость, от чего я вздрагиваю.

– Не так быстро, девочка, – произносит мужчина позади, это ему принадлежит трость. – Ты ведь Катерина, у нас с тобой назначена встреча на 20.00. Извини, опоздал, не в моих это правилах, я обычно пунктуален, но решил убедиться, что это действительно ты, потому подошел не сразу.

В раздражении сбрасываю с себя палку и резко разворачиваюсь.

– Вы полагаете, это нормально, тыкать в людей своей тростью? – спрашиваю раздраженно. – И я еще раз повторюсь, у меня с вами встреча не назначена, вы ошиблись.

Не очень–то разумно разговаривать с кем–то, у кого при себе оружие, в таком тоне, а любую палку можно использовать, как биту, но очень уж мне не нравится явное неуважение. Принял за кого–то другого, еще и права качает.

– Да нет, Катюша, я не ошибся, – язвительно отзывается мужчина, – у тебя фотография в мессенджере, нужно было ее убрать, если не хотела, чтобы тебя узнали. Хотя такой, как тебе, это только в радость, и без того сверкаешь по всему городу своей улыбкой на рекламе магазина инструментов. Молоток–то хоть раз в жизни использовала по назначению, деточка?

Такого я точно не ожидала. Нашелся