Может, её собеседник телепортировался? Или наложил на себя чары невидимости?..

– Я… просто хотела спросить, на сколько мы едем. Чтобы знать, какие вещи брать с собой.

– Я не знаю, когда вы сможете вернуться. – Мама ожесточённо захлопнула оконную раму. – Бери на долгий срок.

Под пристальным сизым взглядом я попятилась, чтобы покладисто кивнуть и пожелать спокойной ночи. Закрыв за собой дверь, прижалась спиной к стене, пытаясь осмыслить услышанное.

Тряхнув головой, прокралась обратно в свою спальню, бесшумно ступая по старому паркету, доставшемуся нам в наследство от предыдущих хозяев.

Весь этот день был абсолютно ненормальным. Будем надеяться, поутру я открою глаза и обнаружу, что всё это мне приснилось.

* * *

Я долго бреду по тёмному лесу, полному старых скрюченных буков, пока не вижу вдали просвет. Тогда я бегу туда, но застываю, как только выскакиваю из лесной темени навстречу серому свету дня.

Я стою на краю круглого котлована размером с маленький городок. Безжизненного, выжженного, будто что-то взорвалось в самом его центре и огненная волна уничтожила всё, что раньше было на его месте, а успокоилась, лишь дойдя дотуда, где сейчас я всматриваюсь в мёртвую землю, замерев над отвесным обрывом. По ту сторону котлована угадываются на горизонте полуразрушенные небоскрёбы; стекло, что могло бы блестеть в дневном свете, давно осыпалось с них, оставив голый бетон. Развалины города потихоньку рассыпаются в пыль под равнодушными летними тучами, предвещающими грозу.

Что здесь произошло? Как я тут оказалась?..

…в этот миг я чувствую взгляд. Будто чьи-то склизкие липкие пальцы касаются моего лица.

Откуда-то зная, куда смотреть, я поворачиваю голову вправо – и вижу это.

Можно подумать, что в нескольких ярдах[5] от меня стоит мужчина в чёрном брючном костюме, но тьма этого костюма – абсолютная. Он сам – чернота: изменчивая и вкрадчивая, насыщенная и зыбкая, оживший сгусток ночного мрака. Ноги его не касаются земли, а лицо…

Это главная проблема.

Вместо лица у него – та же чернота, принявшая очертания человеческой головы. Непроницаемая. Безликая.

Я отшатываюсь, когда он шагает ко мне. Не шагает даже (я не замечаю, чтобы ноги его двигались), а вдруг исчезает с места, где был только что, и в следующую секунду возникает ближе. Ужас комком сворачивается в животе, оттуда тянет ледяные щупальца к сердцу, к горлу, катится холодной волной от шеи до кончиков пальцев…

Я разворачиваюсь, чтобы рвануть обратно в лес.

Я бегу, не разбирая дороги, не оглядываясь, но чувствую, что оно идёт за мной. Преследует, не отставая, прожигая взглядом спину.

Как оно может смотреть, если у него нет глаз?..

Вдали показывается что-то белое. Эта белизна кажется странным противопоставлением черноте, что наступает мне на пятки, и, не задумываясь, я бегу туда; приблизившись достаточно, чтобы разглядеть цель, спотыкаюсь. Замираю – даже несмотря на тварь, что (я знаю) приближается сзади.

Это висельник. Девушка в белом платье. Она висит спиной ко мне, едва заметно покачиваясь, описывая ногами небольшую дугу; длинные волосы каштановой волной падают на худые плечи, на безвольные руки, тонущие в пене молочных кружев. Я не вижу её лица, но есть в ней что-то до боли знакомое.

В миг, когда я хочу подойти к висельнице, я понимаю, что не могу сделать и шага. Из-за страха, что окатывает колючими мурашками, парализует, сковывает по рукам и ногам. Из-за ощущения, что нечто гадкое – до омерзения, до тошноты, до рвоты – дышит мне в затылок.

Оно прямо за моей спиной…

Я закрываю глаза – и верещание будильника выдёргивает меня в реальность.

Уставившись в родной знакомый потолок, я кое-как одной рукой нащупала графон, заливающийся звоном на тумбочке. Ткнула пальцем в кнопку, вызывающую голографический экран; выключила будильник, и визг оборвался. Точно… Мне же сегодня на практику. За вчерашними событиями умудрилась об этом забыть. А вот будильник, к счастью, не забыл.

Слава богам. Приснится же такое…

Повалявшись ещё минуту, борясь с желанием провалиться обратно в дремоту, я села в постели. Щурясь, окинула взглядом спальню, освещённую рассеянным светом солнца, что просачивалось через рыжие шторы; золотой свет тёплыми бликами ложился на лица Дэвида Боуи и Queen, смотревших со стены в полном составе – раритетные плакаты украшали ещё комнату мамы в молодости, но она привила любовь к своим кумирам и дочери, так что атрибуты юношеских увлечений передала мне по наследству. Ну и бардак я вчера устроила… Все ящики комода выдвинуты нараспашку, мохнатый ковёр, стул и даже письменный стол завалены вещами.

Встав, я перешагнула через раскрытый чемодан, который вечером оставила рядом с кроватью, – и тоскливо осознала, что вчерашний день мне всё-таки не приснился.

Когда я вышла на кухню, Эш сосредоточенно жарил оладушки.

– Дай мне. – Я попыталась оттеснить его от плиты.

– Тебе некогда. – Брат ловко перевернул очередной оладушек деревянной лопаткой. – Скоро в колледж выходить.

– Никуда я сегодня не пойду. Хочу побыть с мамой, раз нам завтра уезжать.

– Она выходила ко мне час назад. Как услышала, что я встал. И сказала, чтобы ты не вздумала пропускать сегодняшнюю практику.

Моя рука, уже тянувшаяся отобрать у него лопатку, замерла над пластиковой столешницей.

– А потом сказала, что плохо себя чувствует и ложится спать. И чтобы мы не вздумали её будить. И дверь магией заперла, – добавил брат, щёлкая по сенсорным кнопкам, убавляя температуру электрической конфорки. – Стучаться бесполезно, я пробовал.

Пальцы сами собой сжались в кулаки.

Нам грозит опасность, от которой вечером мы сорвёмся на другой конец страны, – а теперь мама требует, чтобы я как ни в чём не бывало шла в колледж?.. Впрочем, если подумать, в этом есть резон. Наверное, до вечера мы с Эшем должны создавать иллюзию того, что ничего не знаем, дабы не провоцировать неведомого врага.

С другой стороны…

– Тебе тоже всё это кажется неправильным и странным?

– Не более странным, чем вчерашнее. – Эш аккуратно переместил последние оладушки со сковородки на тарелку. Протянул мне готовый завтрак: – Держи. Чай я отнёс на стол остывать.

Вздохнув, я благодарно потрепала брата по светлым кудряшкам – на утреннем солнце они почти светились золотом, необычно ярким для людей. Приняв тарелку, вышла на веранду, чтобы уже за столом вспомнить про кленовый сироп.

Досадливо прикрыв глаза, я вскинула руку, в подробностях представляя стеклянную бутылочку на полке в шкафу:

– Кварт эир, – заклятие прозвучало почти песней, – ле до хойль э хорди руд.