того самого момента, пока леди в белом не отвернулась и не прошествовала к дому.

Зоя моргнула.

– Только мне это показалось странным?

– Очень странным, – согласилась я, растирая озябшие плечи.

– Она слишком пристально на тебя смотрела. Ты её знаешь? – спросила Кэйли у Лекс.

Та снова изучала табличку с надписью «Дизайн на Гуди».

– Пока нет, – прошептала она наконец.

– Идём. – Я тряхнула головой, схватила подругу за руку и потащила за собой.

Я быстро взбежала на крыльцо, ведомая необъяснимым желанием как можно скорее оказаться в стенах родного дома. Уже на пороге я в последний раз бросила взгляд через улицу: моя соседка наблюдала за нами. Я торопливо захлопнула дверь.

Глава 2

Я не вспоминала о леди в белом до следующего утра, когда телефон разразился мелодией из фильма «Бэтмен», вырвав меня из объятий сна. Майк уговорил поставить этот рингтон, хотя прекрасно знал, как он меня раздражает.

– Что такое? – спросила я вместо «привет». – Ты выйдешь на пробежку?

Я посмотрела на часы: пять минут седьмого, а уговор был на шесть тридцать.

– Выгляни в окно, – прошептал Майк.

Я неохотно встала с кровати, почти уверенная, что дело в дожде или в какой-то непогоде.

Но, встав у окна, изумлённо ахнула:

– Ты уже здесь?

– Ага. И жду тебя, соня.

– Ладно, дай мне пять минут!

Я сбросила вызов и метнулась к шкафу.

Мне хватило четырёх минут, чтобы одеться и спуститься. Похлопав Билли по голове, я выскочила за дверь. Майк разминался на подъездной дорожке.

– Шевелись, солнце уже высоко, – хмыкнул он.

Я с подозрением прищурилась. Майка никак нельзя назвать жаворонком.

– Что на тебя нашло?

– Ничего. Просто не спалось. Мы будем языками чесать или побежим? – И он без предупреждения сорвался с места.

– Эй! – возмущённо воскликнула я, бросившись вдогонку.

Моя голова невольно повернулась в сторону белых домов напротив: в окнах – темно, во дворе – ни души, все обитатели, похоже, ещё спят. Минуло уже несколько месяцев, но мне до сих пор непривычно, что я не вижу старичков, ухаживающих ранним утром за розами или наслаждающихся на террасах чашечкой чая. Я должна была радоваться, но по какой-то причине не могла.

– Скорее! – позвал Майк, притормозив с краю тупика.

Бросив прощальный взгляд на улицу, я прибавила скорости, и мы нырнули в царящий под кронами полумрак.

Майк обернулся, сверкнув насмешливой улыбкой:

– Вот и всё, на что ты способна, Паркер?

Я помчалась за ним.

Меня охватило восхитительное чувство свободы, ради которого я и бегала каждое утро. Лишь в эти минуты меня отпускало напряжение и казалось, будто руки и ноги наконец поспевают за ритмом сердца. Если честно, я так и не смогла до конца прийти в себя после Дня независимости четвёртого июля, когда я стояла на тротуаре и наблюдала, как старички сгорают в волшебном огне. Тела извивались и лопались по швам (действительно по швам, так всё и было!), пока от них не остались лишь горстки пепла. В особенно жаркие ночи мне всё ещё слышатся их крики. Теперь, оказываясь поблизости от пруда, я невольно напрягаю органы чувств в ожидании нового нападения.

Видимо, такова плата за победу над злой ведьмой – после пережитого ты не можешь по-настоящему расслабиться.

И поэтому ты бегаешь.

Билли дремал на лежанке и не соизволил подняться, даже когда я вернулась и заметалась по дому, собираясь в школу.

– Увидимся, дружище! – Я погладила старого пса по голове и громко попрощалась с мамой, которая была в своей комнате.

– Пока, солнышко! – крикнула она в ответ. – Люблю тебя!

– И я тебя люблю!

С рюкзаком за плечом я выскочила за дверь. Майк, ожидавший меня на подъездной дорожке, осуждающе цокнул языком.

– Опять опаздываешь, Паркер. Второй раз за день!

– А ты заявляешься слишком рано, – огрызнулась я.

Он надвинул на глаза козырёк бейсболки.

– Как скажешь.

Только мы двинулись по Гуди-лэйн, как все четыре двери домов через улицу одновременно распахнулись, будто по сигналу. Мы с Майком замерли и уставились на прекрасных соседок. Каждая спускалась по ступенькам крыльца с такой грацией, словно её ноги не касаются земли. Две вышли из одного домика, и в итоге перед нами предстали, сияя приветливыми улыбками, целых пять леди в белом. Поймав взгляд серых глаз хозяйки бывшего жилища Беа, я вспомнила, как накануне она точно так же пригвоздила к месту Лекс.

– Доброе утро, – бархатистым и обволакивающим, как мёд, голосом, поздоровалась молодая женщина. – Я давно хотела познакомиться! Меня зовут Эбигейл.

Мама и бабушка Джейн на её месте обязательно бы подали руку для пожатия, но ладони Эбигейл оставались прижатыми к бёдрам.

Вблизи она была ещё красивее, и у нас с Майком ушла секунда, чтобы опомниться.

– П-привет, – выпалила я. – Я Куинн.

Я покосилась на друга, оцепеневшего с разинутым ртом, и треснула его по плечу.

– Майк, – вырвалось у него. – Я Майк.

Эбигейл вежливо кивнула. Затем быстро взмахнула кистью, подозвав остальных леди, которые шагнули вперёд и по очереди представились.

– Я Джейд, – сказала первая, изогнув бровь и слегка наклонив голову набок.

Большие золотые кольца в её ушах качнулись, и я на миг ослепла от солнечного блеска. Заметив это, Джейд хохотнула и наклонила голову в другую сторону. У неё была медного оттенка кожа и короткие выбеленные волосы, открывающие лебединую шею. Она, как и Эбигейл, не захотела обменяться с нами рукопожатиями и взяла под локоть другую молоденькую женщину, которая вместе с ней вышла из дома.

– А это Элеонора, – представила она.

Элеонора улыбнулась, но не проронила ни слова. У неё была бледно-розовая кожа и золотистые волосы с прямым пробором, обрамляющие лицо, как шторы. На ней и Джейд были короткие платья с расклешёнными рукавами, коричневые и чёрные ботинки оказались единственными тёмными пятнами в белом ансамбле. И они стояли очень близко друг к другу – гораздо ближе, чем остальные леди.

Элеонора наклонилась и прошептала что-то на ухо Джейд, и та, изящно запрокинув голову, засмеялась.

Я неуютно поёжилась, неуверенная, что – или кто – стало причиной веселья.

Мой взгляд сместился на следующую леди в белом. Она выглядела заметно младше Эбигейл, Джейд и Элеоноры.

– Я Бреа, – сузив карие глаза и поджав губы, сказала она. Затем скрестила на груди смуглые руки и окинула критическим взглядом мои джинсы и футболку. Её одежда тоже была белой, но повседневной, судя по гольфам, кедам и головной повязке.

– Я Кэми, – произнесла последняя дама, причём так тихо, что я едва её услышала.

– Громче, дорогая, – повысила голос Эбигейл, как мать, выговаривающая ребёнку.

Кэми