— Тебе не понравился мой дом? — спросил Джек, отстранившись, чтобы видеть моё лицо. — Только говори честно.

— Понравился, — вздохнула я. — Больше всего мне понравилось то, каким счастливым ты выглядишь тут. А остальное, к этому надо привыкнуть… Если б я смотрела на такую квартиру в Интернете, на такие улицы, на вид из окна, я б сказала: ого, супер круто! А к тому, что это на самом деле… что я тут буду жить, уже живу… Что тут можно ходить босиком, кидаться подушками, варить на завтрак кашу или жарить картошку, — пока не кажется реальностью. И эти внезапные гости…

— Все будут звонить. Я скажу швейцару. А готовить тут можно не только картошку, я тебе такое приготовлю! Пальчики оближешь, — засиял Джек.

— Пальчики я бы облизала, — призналась я. — Очень хочу есть. Съем слона.

— Слона не обещаю, но прекрасный стейк и море вкусностей могу гарантировать. Одеваемся!

— Джинсы или как?

— Как хочешь! — Джек по-королевски широко махнул рукой, а это значило, что можно не мучиться на десятисантиметровых каблуках.

Я облачилась быстро в любимые джинсы, с сожалением отвергла кроссовки и свитер. Выбрала стильные сапоги на квадратном каблуке, рубашку и клубный пиджак под пальто. Серёжки, шарфик, макияж — оружие к бою! Всё-таки надо быть готовой к любому стечению обстоятельств в этом большом чужом городе. Если в квартиру заявляются все, кто ни попадя, неизвестно, что ждёт меня на улице — встреча с его бывшей супругой или радужный гей-парад…

Я ещё не знала, что совсем скоро случайные посетительницы в спальне покажутся мне не такой уж серьёзной проблемой…

— Ну, что, жжём мосты? — спросил Джек, когда мы оба были готовы к выходу.

— Бруклинский[2] или Ворошиловский[3]? — с улыбкой спросила я.

— Оба, — сказал мой любимый мужчина и увлёк меня за собой в кабинет.

Положил передо мной чистый лист бумаги.

— Пиши.

— Что?

— Заявление об увольнении.

Я моргнула, но без слов взяла в руки какую-то страшно фирменную ручку с непременным логотипом Оле-Ола. Сколько их у него, именных? Стало слегка боязно: зарплата больше не будет мне капать на карточку, а как просить у Джека деньги? Как-то неловко. Впрочем, думать об этом надо было до покупки билета в Нью-Йорк. Я мысленно махнула рукой и лёгким росчерком пера спалила оба моста и ещё десяток в придачу.

— Документы с собой захвати, — ненароком заметил Джек.

— Зачем?

— Надо.

Ох, и любитель же он сюрпризов! Я похлопала рукой по сумочке.

— Всё моё ношу с собой.

— Немного твоего, — хмыкнул Джек. — Пока…

* * *

Надо же! Выходя раньше из такси, я и не поняла, что наше здание было угловым — тогда всё моё внимание привлёк швейцар. Теперь же я рассмотрела, что по правую руку шло шоссе и пустое пространство. Светофор висел, казалось, над самой рекой — бело-серым Гудзоном. Шоссе разделяла полоска грустных, голых деревьев над порыжевшей травой. И снова в глаза бросились разбегающиеся в разные стороны жёлтые жуки — такси.

Да уж, с ума сойти — мы на самом деле в Нью-Йорке! Волнение вместе с экстазом заставило биться моё сердце сильнее. Могла ли я подумать об этом, устраиваясь всего лишь в августе секретарём к залётному антикризисному менеджеру в компанию «Софт Дринк Корпорэйтед»? Можно ли было представить, когда он орал на меня, требовал срочный перевод, кидал стулья в вороватых менеджеров и устраивал революцию в отделе продаж, что тот самый грозный шеф будет держать меня за руку и смотреть вот так, как сейчас? В моей жизни он тоже устроил революцию.

Я взглянула на Джека, стильного в своём недлинном бежевом пальто, с бордовым шарфом повязанным поверх и такими же перчатками, ботинками в тон, джинсами — это уже в тон к моим. Надеюсь, я выгляжу так же неплохо? Я оглянулась на отражение в стеклянной двери. Вроде бы ничего…

Мимо в невероятном лапсердаке прошла типичная американская бабушка с завивкой на коротких седых волосах и с ярко-красной губной помадой на сморщенном лице. Она поправила очки и заулыбалась, глядя на нас. По доброму, словно вспомнила о чём-то своём. У меня отлегло от сердца. Да и отражение в стекле сообщало: несмотря на то, что моя кудрявая макушка высится на уровне Джекова плеча, миниатюрность моя была вполне стильной. Под стать Джеку.

— Итак, запоминай, балерина, — сказал мой любимый мужчина. — Мы живём на Западе, на углу 12-й и 42-й улиц. Центр вон там. До лучшего в мире стейка идти 15 минут, ехать почти столько же.

— Тогда идём.

И мы пошли. Мимо основательных фундаментов, из которых росли небоскрёбы с роскошными подъездами и массой всяких заведений на первых двух этажах.

— Тут неплохой кофе, — говорил Джек, — а вот тут на углу — супермаркет, продукты хорошие, органические, можно даже не смотреть на этикетки. Когда лень идти, можно заказать по интернету, у них есть доставка.

— Это же два шага, — засмеялась я, — если дома сидеть, ноги отвалятся — за ненужностью.

— Верно. Сюда можно не заходить, тут сплошной шмурдяк, а вон там, видишь, Ollie's. Неплохая китайская лапша, хотя я — не любитель. Если умираешь от голода, можно перехватить. Или пойдём до стейка?

— Пункт назначения не меняем, — рассмеялась я.

— О'кей, только вот сюда зайдём на минутку. — Джек указал рукой в перчатке на очередную вывеску.

— Банк? Зачем?

— Балерина, не задавай глупых вопросов.

Едва мы вошли в отделение Ситибанка, ничем не отличающееся с виду от нашего, на Большой Садовой, Джек вальяжно сел в кресло и заявил менеджеру:

— Мне нужно открыть дубль карты для моей невесты. Срочно. Сразу. Без ограничений. Садись, Сандра.

Я опешила и весьма не элегантно плюхнулась на диванчик напротив. Девушка-менеджер метнулась за формулярами. Мой любимый мужчина заметил:

— Чтобы полюбить Нью-Йорк, нужны деньги. А я хочу, чтобы ты его полюбила, как я. И покупала то, что считаешь нужным. Я тебе доверяю. Я знаю, что ты ответственна и разумна, и не купишь пару самолётов по бросовой цене.

— Не куплю… — пробормотала я. — Спасибо, Джек.

— Доставай документы, балерина. Мосты сожжены, строим новые! — ответил мой мужчина и подмигнул.