— Рано, — он нагловато усмехается, когда я вновь сжимаю ручку. — Лучше мне выбрать момент.

Я сверлю нетерпеливым взглядом боковое зеркало и жду, когда поток машин иссякнет и можно будет открыть дверцу. Я не нуждаюсь в его подсказках и сама прекрасно вижу, что пока можно выйти только под колеса других машин.

— Зачем ты вообще это сделал?! — я не выдерживаю затянувшейся паузы и оборачиваюсь к нему.

Север смотрит на меня с интересом и зажигает легкую улыбку, в которой участвуют лишь уголки его тонких губ. Черт, он все-таки слишком красив! Его можно снимать в бесконечных сериалах, где нет сюжета, а весь зрительский упор делается на обаянии главных актеров. Резко очерченные скулы и пронзительный взгляд, под таким очень легко растаять и начать представлять, как в нем вспыхнут яркие искры, когда он начнет расстегивать пуговицы на блузке одну за другой.

Ниже и ниже...

Черт! Что это?

Так, тормозим и призываем благоразумие! Это из-за чертовой дистанции. Зря я повернулась, теперь между нашими лицами жалкие сантиметры и я чувствую его горячее дыхание на себе.

— Просто так, — мужчина пожимает плечами. — Тебя развеселить.

— Развеселить? Север, аварии не веселят девушек.

— Черт, значит ошибся. Я не умею ухаживать, — он поднимает ладонь и легонько отбрасывает прядку моих волос. — Ты же видишь, как я выгляжу. Я привык, что девушки сами падают мне на колени.

— Оу…

Я теряю дар речи, и, кажется, его это забавляет. Он не отводит глаза и обдает мужской харизмой с ног до головы. Он так самоуверен, что можно отвесить десяток пощечин, но не будет никакого толка. Что такое десять пощечин, против сотни женских стонов? А он их срывал, по порочному эху в глазах видно.

— Ты в моем вкусе, — добавляет он и накрывает широкой ладонью ручку дверцы. — Сексуальна, умна и становишься красивее, когда злишься. Это мое самое любимое.

— Я еще становлюсь опасна.

— Да, я заметил, — он расслабленно кивает и поднимает руку, которую я поранила. — Давай ты будешь царапаться, пока я буду целовать тебя.

Он нажимает на меня и за мгновение перехватывает мой выпад, когда я пытаюсь выставить локти и отодвинуть его от себя. Мужское дыхание становится обжигающим и касается моих губ, он надвигается и запирает меня в замок сильных стальных рук. Всё происходит так быстро, что я начинаю понимать, что к чему, когда наши губы соприкасаются. Он целует меня и тут же углубляет поцелуй, раздвигает мои губы и заполняет языком… и так умело, сладко, медлительно-страстно, что я даю ему эти секунды. Позволяю целовать себя и забываюсь.

Мамочки, я же даже не пила…

Я же дружу с головой…

Дружила.

Он отодвигается сам и зажимает ладонью мой подбородок, накрывает большим пальцем нижнюю губу и смотрит на меня крепким взглядом.

— Мне нужна любовница, — произносит он обстоятельно. — Я хочу остаться в этом городе, но не хочу ходить по барам и искать нормальную девушку. Я уже выбрал тебя, Юля.

На такое мне даже ответить нечего. Возмущение становится горьким комом в груди и я могу лишь шумно вбирать воздух в ноздри и отпускать его рваными толчками. Мне же не послышалось? Он сказал, что ему нужна любовница и он уже выбрал меня на эту завидную роль? Даже не знаю, когда мне повезло пройти кастинг для избалованного и похабного сукина сына, но рада, что разглядела его в деталях.

Я приняла его за другого человека, подумала, а вдруг нормальный, просто напористый и самоуверенный, так это же хорошо при определенных обстоятельствах, а тут обычный наглый мужик, которому слишком часто падали на колени. И много ниже падали. Наверное сразу на пол и тянули ручки с маникюром  к ширинке.

К черту!

Я дергаю ручку, а когда мужчина мешает мне самоубиться, пинаю его локтем в живот.

— Там пусто! — кричу на него и показываю ладонью на боковое зеркало. — Если ты еще не догадался, то я не собираюсь становиться твоей любовницей. Прости, никак не впишется в мой график.

— Я разозлил тебя?

Его голос не изменился ни на один градус. Он по-прежнему ведет расслабленную беседу и изучающе смотрит на меня. Вот куда его надо ударить, чтобы стереть хозяйскую полуулыбку с тонких губ? Есть у него слабое место? Или хотя бы живое? Я бы приложилась с удовольствием и повторила бы для профилактики. Мне уже плевать, разозлю я его или нет, мне никогда не предлагали деловым тоном оказаться в чужой постели, но больше всего меня задевает то, что он уверен, что я соглашусь. Это буквально исходит от него, тем же тончайшим ароматом, что и элитный парфюм лимитированной коллекции. Думает, что я обомлею от заманчивых перспектив, сидя в его роскошном Порше, и соглашусь на любую авантюру.

Ага, сейчас!

Я его уже ненавижу как оскорбленная женщина и как представитель другого социального класса. Комбо!

— Я не хотел злить тебя, — добавляет он тише и щелкает кнопкой центрального замка.

Что? Боже, что он только что сделал?! Он же запер меня… Так просто? Это же уже насилие, это же...

— Север…

— Я хотел быть честным и только.

— Открой дверь. Ты пугаешь меня.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет, я хочу сама. Я хочу на остановку, я не буду сидеть взаперти с тобой в одной машине.

Он ничего не говорит, а сжимает мою талию. Я издаю смазанный возглас, понимая, что шутки закончились и теперь мне по-настоящему страшно. Просыпается внутренняя мама и начинает читать нотации, что так и бывает с беспечными девушками, которые садятся в машины незнакомцев. Именно их потом показывают в программах “Чрезвычайное происшествие”, а их близкие долгое время покупают строго четное количество цветом.

Но Север всего лишь приподнимает меня, чтобы перебраться в водительское кресло. Он бросает беглый взгляд через стекло и опускает ручник. Через секунду машина трогается, а я вздрагиваю всем телом от скрежета. Ограждение оставляет заключительные царапины на кузове, но отпускает нас из стальных объятий.

— Все-таки на остановку? — мужчина первым нарушает повисшее молчание.

И его голос меняется. Или мне мерещится, но слышатся нотки беспокойства, и я чувствую кожей, как его взгляды в мою сторону становятся дольше и дольше.

— Юля?

— Я виновата в аварии или нет? — я достаю телефон из кармана, чтобы он был под рукой на всякий случай. — Я запуталась и так не поняла, ждать мне неприятностей или нет.

— Руль дернул я.

— Значит ко мне без претензий? Или, если я откажусь от вашего предложения, они появятся?

Он резковато тормозит на красном светофоре и тяжело выдыхает. О, это даже интереснее. Удары ему нипочем, а вот словом можно задеть. Кажется, мне удалось оскорбить его.

— Ты услышала в моих словах шантаж? Я не покупаю тебя и не вынуждаю…