Вино оказалось и правда хорошим, сгладив неприятные слова жреческого шептуна. «Устал. Слишком рано вышел», — подумалось Стефану. Откинувшись на диванчике, он всем телом почувствовал знакомую боль, отзывающуюся в каждом нерве.

Ощутил живое тепло — девчонка с подносом продолжает стоять рядом. Стефану это показалось странным. Обычно деревенские дурочки бежали от него как от огня, что немного забавляло. А эта стоит и чего-то ждёт. Что ей ещё нужно?

— Можешь идти.

Быстро окинул взглядом. Рыжая, глаза зелёные как дикая трава весной, смотрит с вызовом и взгляда не отводит. Сама напросилась. Теперь уйдёт, глупая. Никто долго не может выдержать его взгляда. Особенно женщины. Стефан всегда знал, что женщины больше видят сердцем, потому и бегут от него как от больного чёрной чумой или труханкой. Только это и к лучшему. И рыжая девчонка станет обходить стороной брата лорда Фолганда.

Уходит. Почему же так тянет поглядеть вслед этой рыжей белке. Идёт со своим подносом, рыжие кольца волос по спине струятся, манят, так бы и запустил пальцы

— живое тепло и шёлк. И веснушки возле носа. К тёмному лику эти веснушки!

— Белка, нам ещё медовухи! — хриплый возглас из залы.

«И правда Белка», — если бы мог Стефан усмехнулся бы, но его лицо осталось неподвижной маской.

Вино и камин продолжали согревать. Что там опять за неприятные вопли у дверей трактира? Он нехотя повернулся.

«Только не это. Кукольник», — желудок ответил противным спазмом. — «А ведь я мог бы их просто испепелить. Всех разом. Но брат вряд ли оценит».

Кукольник начал вещать что-то про Дивного бога и жрецов, водя куклы внутри ящика под дружные крики зрителей. Внезапно смысл представления острой иглой вонзился в сознание Стефана. И плотина перекрывающая память ради элементарной безопасности, рухнула. Образы, звуки, ощущения затопили Стефана до краёв. Каждый нерв, каждый мускул свело непереносимым ужасом. Словно вокруг рушились сами основы мироздания и среди хаоса находился маленький мальчик, который взывал к милосердию. А в ответ только эхо, слово «навсегда», и бесконечная иссушающая боль.

Танцуй кукла, танцуй.

Твоя кровь питает саму землю Фолганда.

Ты нужен ей.

Танцуй же, мой навсегда.

— Погляди народ, — зазывал кукольник. — Жрец идёт! Подношения Дивному богу несёт!

Кукольник продолжал дёргать за нити, марионетки отзывались под пальцами, а Стефан привычно готов был дёргаться вместе с ними. И тут спасительная огненная боль в пальцах и ладони. Какое облегчение. Слава тебе… Мама учила молиться Дивному богу маленького мальчика, взрослый мужчина никогда не сможет молиться богам.

И тишина. Только далёкий девичий голос, осторожные прикосновения:

— Сейчас, я помогу.

Стефан все ещё оставался слеп к реальному миру, но чувствовал, как голос и чужие руки вытаскивают из тёмного омута.

— Как много крови.

Вынырнул на поверхность, тут же испытав злость на себя и на рыжую девчонку, что на коленях сидела перед ним, бинтуя порезанную руку. Вдруг заметит, что ей знать не положено.

— Оставь!

Выдернул руку, вихрем поднялся, бросил золото на стол и ринулся в морозную ночь. Опомнился, вдохнув свежий воздух. Рано вышел из дома побитый пёс, рано. Не до конца зализал раны. Наспех сотворил портал, не заботясь о зеваках, и домой. Прочь из трактира, ото всех, в нору, зарыться глубже, забыть.

Весна все-таки пришла в Фолганд. Неделя, и снег растаял, установилась тёплая погода, а птицы больше не стремились в укрытия. Так и настал великий праздник Дивного бога, когда солнце надолго поворачивает к теплу, а природа пробуждается ото сна. В этот день расцветает дерево вайла, первый вестник будущего короткого лета.

В Вороньем замке к цветущему дереву традиционно вынесли образ Дивного бога — человека в жёлтом одеянии и с завязанным ртом. Жрецы принесли подношения от крестьян из соседней деревни. Стражники и челядь преклоняли колени. Большинство из них сегодня собирались на главную службу в Дом Дивного бога и на гуляния до утра следующего дня. В подобные праздники молодой лорд Аспер отпускал прислугу и стражей, кроме небольшой группы помощников.

Утром во дворе замка произошёл переполох. Подношения были принесены, образ украшен первыми цветами и лентами. Служанки раскладывали свежий хлеб и чаши с вином. И на глазах у всех пространство сгустилось, затем покрылось трещинами, выпустив Стефана Фолганда. Стараясь не смотреть в сторону самодельного алтаря, он пересёк двор.

Простой люд, да и стражники никак не могли привыкнуть к странностям младшего брата лорда. Перешёптывались, испуганно жались к стенам, избегая взгляда ледяных глаз, пока молодой маг поднимался к лорду Асперу.

Они были похожи, два брата Фолганд — высокие, черноволосые, с чётко очерченными чертами лица. Только Аспер носил небольшую аккуратную бородку. На этом сходство заканчивалось. Стефан был бледнее, тоньше и лицо его при общем сходстве с братом носило отпечаток чуть уловимой асимметрии, отталкивающей и привлекающей одновременно. Такое лицо захочешь, не забудешь. И самое главное — Стефан не улыбался. Никогда.

Старший брат уже и забыл, когда в последний раз видел улыбку младшего. Иногда пытался вспомнить и не мог. Только туман вместо воспоминаний. Кажется, когда они встретились после долгой разлуки, пока брат учился у старика Бертрана, Стефан ни разу не улыбнулся. А может быть это случилось и раньше, после смерти их матери. Память отказывалась помогать Асперу.

— Приветствую тебя, — Аспер обнял брата.

— И я тебя, — и в такой ситуации лицо Стефана не поменяло выражения скрытой скорби.

Аспер вгляделся в лицо брата.

— Никак не могу привыкнуть к твоей суровости. Такой молодой и настолько… старик.

Лорд Фолганда разлил по бокалам вино и сел в кресло напротив Стефана.

— Человек ко многому привыкает, — следовало улыбнуться, но Стефан не смог.

— Ты опять распугал прислугу, Стеф. Решил вспомнить наши детские забавы? Только тогда мы не использовали магию.

— Зачем тратить силы на долгую поездку, если можно сотворить портал, — младший пожал плечами.

У Аспера это вызвало смех, который показался Стефану скорее нервным, чем действительно весёлым. Сам он был неспособен даже на такое выражение эмоций.

— А мне кажется, что ты постоянно хочешь показать, насколько сильнее меня. Все эти твои способности…

— Разве я сильнее тебя? Детство кончилось. Мы больше не соревнуемся.

Ровный тон Стефана на самом деле выводил старшего брата из себя. Никогда не угадаешь, что стоит за словами, если перед глазами постоянно одна и та же скорбная маска. Аспер сжал зубы, не желая портить праздничный день. Многое он хотел бы сказать Стефану, но не стал. Не теперь.