Кука спала, обняв свою Кусаку. Лошадь не вернулась, она подружилась с Бабулей и решила погостить на втором этаже. Весь вечер оттуда доносился звук патефона и топот копыт.

Ящерка мерзла даже во сне и потому с головой накрывалась периной в своей коробочке. Мохнатый таракан Федя, стараясь не топать, бегал по стенам.

Дождь все лили и лил. Даже жаль, что мир так недолго пробыл мягким-мягким. Но к полуночи Пуха Широкая промокла настолько, что совсем уменьшилась. И она вернулась домой, поскребшись в балконную дверь.

Яка тихо, чтобы не разбудить остальных, вернула Пуху в аквариум и скормила ей три баранки с маком.

На балконе кто-то был. Ну, конечно, еще не совсем был, но уже начал проявляться. Нужно было только посильнее в него поверить.

Яка сидела на диване, при свете ночника заворожено глядя на гордый силуэт. Как же ей хотелось поскорее поверить в него!

Яка вздохнула и пододвинула к себе коробку, обклеенную фантиками. Раз все равно не спится, лучше заняться делом. А то Кука очень расстраивается из-за неповеренных бабчат. Ей почему-то не нравятся гусеницы. Яке гусеницы нравились, такие медлительные и забавные. Но Куке очень хотелось поверить, что у бабочек бывают детки-бабчата. И конечно, в бабчат нужно поверить до начала лета, чтобы они успели вырасти.

Так что Яка решительно взяла в руки коробку и принялась верить – что было сил. График есть график. Тем более в коробке уже слышался шелест маленьких крылышек.

А в оленя на балконе она еще успеет поверить завтра. Никуда он не денется. Ведь если вырос мох, значит, скоро появится и олень, чтобы его есть. Зачем еще мху расти?