— В смысле?

— То ли повзрослела, то ли поумнела. Точно уж и не скажу, — неуверенно пожала плечами Ольга.

Они с журналисткой Евгенией Потаповой сидели за столиком в модном дорогом ночном клубе. Встретиться именно в клубе предложила Женька. Ей хотелось повеселиться, а заодно можно и дела обсудить.

— И с каких это пор ты так полюбила по ночным клубам расхаживать? — продолжала разглядывать подругу Ольга.

— Гм. — Женька пожала голыми плечами, на которых виднелись лишь тоненькие бретельки вечернего платья, черного, блестящего, очень короткого и очень вызывающего.

Сама Женька, слегка прищурив ярко накрашенные глаза, скользящим взглядом осматривала зал, время от времени останавливаясь то на одном парне, то на другом.

— Это ты из-за Скрябина во все тяжкие ударилась? — не отставала от нее Ольга.

— Слушай, могу я повеселиться в свое удовольствие или нет? — раздраженно повернулась к ней Женька. — И вообще, что тебя не устраивает, ты же сама говорила, жить надо проще и веселее.

— Ну, да. Так я же не сказала, что мне перемены не нравятся, — тут же фыркнула Ольга. — Наоборот. Молодец, молодость дается только раз. Так и продолжай.

Но свою мысль Ольга развить до конца не успела, потому как к Женьке подошел какой-то парень с довольно противной, самовлюбленной физиономией, и она, не удостоив подругу взглядом, ускакала с ним на танцпол.

— Телезвезда, мать твою, — сердито и грубовато бросила ей вслед Ольга и принялась подыскивать себе в зале подходящего кавалера, чтобы не сидеть одной, как дуре, пока остальные развлекаются.

— Ну, так что, будешь ты с ней встречаться или нет? — на этот раз по-настоящему сердито спрашивала Ольга, приперев Женьку к стенке в дамском туалете. Время уже было далеко за полночь, а главный вопрос так и не был решен.

Женька, обычно такая спокойная, внимательная и скромная, словно с цепи сорвалась. Она без конца стреляла глазами на поражение, подцепила троих парней, каждый из которых был намерен провести с ней как минимум ночь, и Женька своим поведением их чаяния всячески поддерживала. Ольга понимала, что назревает скандал, возможно, с мордобоем, ужасно сердилась, но образумить подругу не могла. Женька в этот вечер отличалась непривычной упертой озлобленностью, словно решила провести вечер под девизом «Чем хуже, тем лучше». Одета была вызывающе, вела себя еще хуже. Не хватало только телевизионной светской хроники, чтобы запечатлеть «звездную жизнь популярной телеведущей». Наконец, устав от Женькиных выходок, Ольга почти насильно утащила ее в туалет, там прочла ей громкую, наполненную крепкими выражениями нотацию, потом вывалила ей Викину историю, из-за которой они, собственно, и встречались, и потребовала немедленного ответа.

— Ну, так что? Будешь ты этим заниматься? Или у тебя на почве разбитого сердца совершенно мозги отшибло? — почти орала Ольга.

— Во-первых, успокойся. Во-вторых, еще недавно ты сама меня призывала жить проще и к мужикам относиться потребительски. Так чем ты недовольна? — Дернула Женька голыми плечами. — А по поводу твоей знакомой — так и быть. В память о нашей давней дружбе я с ней встречусь, — капризным, не свойственным ей голосом проговорила Женька, но, поймав на себе укоризненный Ольгин взгляд, вздохнула и уже нормальным голосом проговорила: — И вообще. Надоело мне тут, и козлы эти надоели. Поехали домой?

Женька проснулась рано. Она теперь часто просыпалась рано и сама не могла понять почему. Настроение у нее было тоскливое, такое же тоскливое, как промозглое осеннее утро за окном. Она глубоко и с удовольствием зевнула, потянулась от макушки до самых кончиков пальцев и, завернувшись в одеяло по самый нос, снова попыталась заснуть. Ничего не выходило. Придется вставать.

С тех пор как полтора месяца назад она рассталась со своим «женихом», адвокатом Скрябиным[2], Женьку мучили бессонница, хандра, «звездные заскоки» и еще куча всяких недугов. Она отчего-то стала заносчива, самодовольна, раздражительна, нетерпима с коллегами и очень несчастна, непонятно почему. Даже родители и Валерка стали жаловаться, что с ней совершенно невозможно общаться.

Что с ней стало не так? Володю она уже не любила. Даже скучать по нему перестала. Обида, конечно, до конца не прошла, и боль от предательства тоже. Хотя и притупилась. Но, видимо, это расставание затронуло какую-то болезненную точку в ее душе, раз она никак не может прийти в себя. И на работе, как назло, ничего интересного.

Маринка Похлебкина, ее помощница, со своей кипучей энергией взвалила на себя целый воз работы, и теперь Женьке только и остается, что ЦУ раздавать да начальственно брови хмурить. Может, встретиться с Ольгиной знакомой? Все-таки убийство, вдруг действительно что-то стоящее, ну а нет, так всегда отказаться можно. И Женька потянулась за телефоном.

Вика ужасно нервничала. Она то и дело спрашивала себя, не ошиблась ли, решившись на такой кардинальный шаг, и одобрят ли впоследствии ее решение родственники. К тому же встреча с Потаповой внушала ей опасения и сама по себе. Евгения Викторовна была известной журналисткой, к тому же ведущей скандальных разоблачительных программ, и, что ожидать от такой особы, Вике было не совсем ясно, особенно учитывая, что Потапова была лучшей Ольгиной подругой, а Ольга, даже не будучи телезвездой, характером обладала жестким, авторитарным, подавляющим. Так чего же ожидать от ее знаменитой подруги? И хотя она знала, что Потапова приедет на встречу одна, без оператора и съемочной группы, все равно навела красоту, сделав полный макияж, тщательно выбрав костюм, приготовила для чаепития парадный сервиз и продумала угощение и сервировку.

Потапова пришла точно вовремя. Заглянув в глазок, Вика от волнения даже рассмотреть ее не смогла, пока та не вошла в квартиру.

— Добрый день, Евгения Викторовна, проходите, пожалуйста. Нет-нет, не разувайтесь, — суетилась Виктория, стараясь продемонстрировать максимум светской любезности.

— Да вот еще. У вас такой порядок идеальный, а я в грязных сапогах в комнату потопаю, — отмахнулась от Вики звездная журналистка, стаскивая сапоги. — Вы видели, какая там слякоть на улице?

— Проходите, Евгения Викторовна, пожалуйста, располагайтесь, — церемонно провела гостью в гостиную Вика. — Я сейчас чай подам.

— Виктория… можно без отчества? — не торопясь расположиться на диване, проговорила Потапова, останавливаясь в дверях комнаты.

— Конечно, — с отвратительной ей самой ноткой подобострастности кивнула Вика.

— У меня есть несколько конструктивных предложений. — Потапова улыбнулась дружелюбной открытой улыбкой. — Переместиться на кухню, отбросить церемонии и обращаться к друг другу по имени. Не возражаете?

Вика молча смотрела на гостью. Смысл ее речи доходил до Виктории туговато, вероятно, в силу сильнейшего психологического напряжения. Но спустя пару мгновений она очнулась и еще раз, внимательно взглянув на известную журналистку, робко улыбнулась и, кивнув, пошла на кухню.