но как назло в этот самый момент мимо окна, у которого они сидели, громко проехала какая-то уборочная машина, – его голос потонул в шуме, а имя так и осталось неизвестным. Переспрашивать постеснялась, полагая это невежливым (впрочем, получилось бы 1:1). «Ну ладно. В соцсетях узнаю или еще как-нибудь. Я же прокурор»

– Я работаю здесь. В этом ресторане. Главный по всем вопросам бара. Не хотели бы как-нибудь провести свою винную встречу у нас? Или, может быть, сделаем это вместе?

Что-то кольнуло в ее памяти, она опустила глаза, задумавшись… Зазвонил телефон.

…Вера проснулась. Господи, какая же темнота вокруг, будто кто-то укрыл всю Землю одеялом… А во сне было так светло и тепло. Опять дурацкий будильник прервал какую-то интересную историю. «Ух, подруга, – подумала она, – надо меньше на ночь смотреть всякие глупости. Прокурор!» Вера усмехнулась. Здорово, конечно.

Ей вспомнилось, что в детстве, насмотревшись за семейными ужинами «Улицы разбитых фонарей» и – уже в одиночестве, после школы – «Каменскую», мечтала работать в органах, защищать невиновных, ловить преступников, ходить в красивой форме и с огнестрелом на поясе. Забавно – вынырнула же эта несерьезная, но такая понятная детская мечта. Ей льстило, что во сне, в роли прокурора лос-анджелесского суда, пусть и не конкретно на службе, а, вероятно, в перерывах между заседаниями, чувствовала себя уверенной и сильной, несгибаемой женщиной. Которая, как заметно было из глаз и тремора пальцев прекрасного незнакомца, определенно не обделена мужским вниманием.

Да, в этом сне она снова виделась с тем непонятным персонажем, который уже дважды приходил к ней раньше. Как же он выглядит… Не могла припомнить его лица, только отдельные черты. Да и образ, рост, походку тоже не вспомнить… Только глаза, бороду, кажется, да ухоженные пальцы, и подол коричневого пальто в кашемир.

Сегодняшний день – реальный – не предвещает ничего интересного, как и вчерашний. Лишь завал с работой исключительный – из-за столь ярких снов, которые стали напоминать ей какую-то параллельную жизнь, Вера полнедели не могла закончить проект. Накопилось… Что ж, разберется, даже хорошо, что много задач – можно и не думать, что больше нечем заняться. Впрочем, у нее, кажется, появилась идея: нарисовать серию эскизов с этим загадочным человеком из сна, и все – в разных техниках. Любопытно, удастся ли ей это, учитывая, что она не помнит, как он выглядит?

Впрочем, сначала тренировка и за работу. И нет, она ни за что, несмотря на сильнейшее нежелание выбираться из постели в глухую стужу петербургского января, не останется дома. Надо идти куда-нибудь, в противном случае ее точно накроет что-то одно (или не одно) из приведенного ниже фатального списка:

– прокрастинация

– лень

– компульсивное обжорство

– нервическая и абсолютно бессмысленная «уборка»

– истерика

– страх

– приступ ненависти к себе

– желание покончить со всей этой серостью прямо сейчас

«Нужно подчеркнуть…», – отправив в первые сонные полчаса скручивания, приседания и отжимания по кругу, затем пару вариаций всего того же, Вера натянуто улыбнулась себе в зеркало и отправилась в душ. Единственное место силы на всей этой замерзшей вконец и потухшей Земле, честное слово!

Вера долго стояла под горячими, даже обжигающими струями – сначала закрыв глаза в надежде снова увидеть частичку такого приятного сна, а потом наблюдая, как капли скатываются по ее телу: вдоль бугорков маленькой груди со слишком, как она считала, большими сосками, вниз, на секунду застревая в солнечном сплетении, так явно обозначавшемся (это ей очень нравилось), потом по вертикальной линии, выстроенной мышцами неброского, аккуратного пресса, задерживалась ненадолго над пупком и быстро, щекотливо ползла ниже.

3

Рабочий день в очередной заново открытой кофейне закончился неожиданно – подруга-оторва Камилла позвала на день рождения друга. Или друга друга. Черт ногу сломит в ее друзьях, но почему нет, подумала было Вера, уже, по правде, говоря, сидя на заднем «хендай оптима» – неожиданно «комфорт-плюс» оказался совсем непопулярным этим вечером.

Вера приехала на Петроградку в ожидании грандиозного «бухича» – встречи с Камиллой и ее «друзьями» она называла именно так. С ними по-другому не бывало… Ее встретили уже навеселе: собственно Камилла, еще одна девушка с яркими пьяными глазами и двое их друзей, братьев – похожих, но разных. Оба – бизнесмены, путешественники и фанаты спорта, взрослые и кучерявые, крепко сложенные и неугомонные. Один – старший – высокий, а другой пониже. У первого глаза чуть мутные, равнодушные, спокойные, у другого – теплее, добрее и умнее. С первым диалог у Веры никак не срастался, со вторым, младшим, пошел: о фокинском «Рождении Сталина» и о новом романе Сошникова, о Родченко в «Доме радио» и о целесообразности пить на ночь казеин.

Они все, кроме младшего брата, кидали джин с тоником не бокалами, а кубками какими-то, закусывали заказанными Верой в «Самокате» карамельными хлебцами и мелкими зелеными яблоками, завалявшимися в нижнем отсеке холостяцкого холодильника. Из динамиков лилась грузинская и турецкая музыка с переплетениями удивительно мелодичного металлического треска вместо звуков и с отделяющим душу от тела эмбиентом вместо ритма. Долго говорили о чем-то общем, неважном, громко смеялись и обсуждали всех знакомых.

Поначалу Вера чувствовала себя немного не в своей тарелке, больше слушала и молчала, но когда джин разлился по венам вместе с таинственными битами, ее голос завертелся и понесся по воздуху легким пером. Танцевали все впятером – вернее, медленно двигали в такт плечами и тазами, разгоняли спертый воздух поднятыми к потолку ладонями. Вся компания походила на группку, исполнявшую древнерусский религиозный культ – только вместо Даждьбога поклонялись Джинбогу, а кое-кто – и мелким истуканам из лсдэшных марок…

В один момент она поняла, что до смерти устала и еле стоит на ногах; глаза уже сами закрываются, слипаются, а перед ними сразу же появляются яркие четкие образы чего-то нездешнего.

– Я спать, – пробормотала Вера. Камилла указала ей на одну из комнат. Вера скинула с себя всю одежду прямо на пол и забралась в большую двуспальную кровать под темно-серое одеяло – оно пахло чуть резковатым, но приятным цитрусово-мускусно-древесным мужским парфюмом.

Реальность тут же расплылась – и будто бы бумерангом прилетела обратно: на другую сторону кровати опустился тот самый младший. Они лежали в полуметре друг от друга, отвернувшись. Предполагалось, что спали. Он – едва ли, конечно. Вера же болталась, как сохнущая футболка на ветру, между сном и явью, не осознавая, где границы и почему все так кружится…

Она в сонном полубреду повернулась в его сторону первая, глаза –