Голову вождя во время торжественных мероприятий и боевых походов защищал римский шлем типа «spangenhelm». Идентифицировал данный шлем с трудом, пришлось долго и упорно рыться в памяти Дмитрия с которой еще в первый день произошли странные метаморфозы, но об этом чуть позже.

Купол шпангенхельма состоял из чередующихся Т-образных ребер, скрепляющих и частично перекрывающих шесть покрытых позолоченной медью железных пластин миндалевидной формы. Верхние концы ребер и пластин соединялись шишаком-навершием. На шлеме, выполненные гравированным орнаментом, были помещены христианские кресты и надписи на греческом языке. Лицевая маска или переносье отсутствовали, зато имелись нащечники.

Меня и двоюродного брата Ладислава все эти воинские причиндалы пока не касались, в воины нас должны посвятить уже этим летом, в день летнего солнцестояния на празднике Ивана Купалы. Местные дату 24 июня называли праздником летнего солнцеворота, «Кресъ» или «Ярилин день».

— Див, — выдохнул медовушным перегаром Градислав, первым обнаруживший мое появление. — Садись к нам! — то ли повелел, то ли попросил брат.

Спорить с ним было опасно для здоровья, потому как со смертью отца он мне вместе с дядькой Гремиславом считался за место оного.

— Тебя я, конечно, брат, люблю, но и отходить могу за вместо отца, — тихо выговаривал мне на ухо Градислав под молчаливым, но заинтересованным взглядом Берислава. — пошто вчера удумал в глиняный горшок золу набивать и творить над ним костер?

Брат выжидательно приподнял бровь.

А что я мог сказать в свое оправдание? Не рассказывать же ему, что захотел получить поташ, да не вышло из-за того, что горшок треснул. Но своей вины в этом не чувствовал, ничего такого страшного я с ним не делал. Всего лишь засыпал в горшок печной золы, залил водой, да и поставил выпариваться на уличном очаге. Думается, что причина поломки в местной глиняной посуде. Здесь она в целом была отвратного качества, как снаружи, так и изнутри. Изготовляли ее без использования гончарного круга, что негативно влияло не только на внешний вид, но и на свойства и надежность изделий.

А если честно, то я сам от себя не ожидал, что займусь нечто подобным! Проработав по окончании армейской службы всю жизнь инженером-электриком, до самого выхода на пенсию

занимавшись проектированием и управлением процессами связанными с распределением электроэнергии, в основном связывая электрогенерирующее оборудование с электропотребляющим на объектах капитального строительства. Про строительство я тоже кое-что знал, но тут вдруг непонятно почему вспомнил о поташе, стекле и многих других вещах о которых я, будучи Дмитрием, уже совершенно ничего не помнил!

Позавчера я, внешне болезный, но на самом деле внезапно ставший двуединым, в лежачем положении наблюдал за жизнью подворья через мочевой пузырь лося или ещё какого оленя. В доме с детьми возилась Всеслава — супруга вождя, при этом успевая заодно толочь крупу в ступе из полого ствола дерева и в нещадно дымящем очаге готовить еду. Первые часы, естественно, от произошедшего переноса сознания Дмитрия я пребывал в ахуе.

Ближе к вечеру немного успокоился и глядечи во двор через мочевой пузырь даже стал ностальгировать по стеклу, как вдруг моя память откликнулась, быстро предоставив мне всю необходимую информацию о технологии его производства!

Раньше, будучи пенсионером, особенно в последние пару лет той жизни, я не без труда вспоминал как зовут детей у некоторых моих близких родственников, даже собственные школьные, студенческие и армейские годы помнил смутно. А тут нате вам, пожалуйста!

Покопавшись в памяти, с ужасом осознал, что могу, пусть и с некоторым напряжением мозговых извилин, но воспроизвести очень многое из того, что мне в моей долгой и активной жизни доводилось когда-либо видеть, слышать, читать. Если порыться в памяти Дмитрия, то всплывало море как полезнейшей, так и совершенно теперь уже неактуальной и даже вредной информации. И если мысли об оставленных где-то там детях и внуках я старался задвинуть в самые дальние закрома памяти, дабы понапрасну самого себя лишний раз не расстраивать, то всевозможные прикладные знания, которые можно было бы использовать здесь, в этом времени, я пытался не только вспоминать, но и анализировать.

Но проблема заключалась в том, что учитывая местную технологическую и ресурсную базу, реально реализовать или по крайней мере, попытаться это сделать с пускай и с незначительными шансами на успех, можно было сущий мизер из доступных мне знаний. Кстати говоря, стекло сварганить было вполне возможно, даже в Древней Руси его выплавляли. Понятно, что речь идет не о полноценном оконном листовом стекле, а прежде всего о небольших стеклянных изделиях — бусах, подвесках, колечках, пластинках для инкрустаций, каких-нибудь амулетов и тому подобное. К тому же, стекломассу можно использовать и в качестве глазури для хороших глиняных изделий, что автоматически вызовет рост их стоимости.

Но у меня дело сразу не задалось, первый блин вышел комом и всё из-за злосчастного горшка, будь он неладен!

Примерно вот так вот в моей голове мысли о стекле перетекли в необходимость получения поташа, а в конечном итоге обернулись треснувшим горшком и устроенной мне выволочкой вначале вчера, в доме Гремислава, и сегодня, здесь и сейчас в гостях у брата. Естественно, рассказывать всю эту предысторию Градиславу, подробности своей новой личности из будущего, я не собирался. Гореть заживо в очищающем пламени костра хотелось меньше всего на свете. А у нас тут с этим делом строго, та же кремация трупов до сих пор практиковалась.

Чуть задумавшись, ответил:

— Накануне сон мне приснился, что если варить печную золу в воде, то выпадет полезный осадок …

Договорить я не успел, поскольку получил от братца легонькую затрещину.

— Сны трактовать обычные аль вещие — то дело не твоего ума! Волхв Яролик может свои бредни засунуть …

Градислав от раздражения даже пристукнул мечом, доставшимся ему по наследству от отца и с которым он не расставался ни на секунду последние два года. Это был кавалерийский рубящий меч-спата. Относительно длинный (лезвие — 67 сантиметров) и широкий (до 4,2 сантиметра). Если мне не изменяла память Дмитрия, то такие спаты начали проникать в римскую кавалерию в середине II века нашей эры от служивших там сарматов. В отличие от пехотных гладиусов спаты первоначально не имели ребер жесткости. Еще наш отец произвел некоторый апгрейд спаты, слегка заострив изначально тупой конец — это кавалерийское рубящее оружие не было изначально рассчитано для колющих ударов. Сам же этот меч, как