– Шура! Ты получишь хорошие деньги и сможешь достойно отметить Новый год. Ты сможешь даже позволить себе настоящий коньяк! – уговаривала сестру Алька. – Это ж недолго! Правда, тебе надо постараться и войти в образ.

– Воровки? – ужаснулась Шура. – Нет, Алька. Я… я не буду. Не могу.

– Во-о-о-от, – ничуть не расстроилась Алька. – Это ответ тебя вчерашней. А мы же сейчас строим новую Шуру. В пику той Катюше… Короче, сегодня у тебя еще половина дня, гуляй, присматривайся, как сороки общаются с глухарями, а завтра я за тобой в восемь утра заеду.

– Кто ж мне покажет глухаря в центре города? Да еще когда с ним сорока общается.

– Залезь в Интернет, – отмахнулась Алька. – Да, и надень ту свою курточку, помнишь? Беленькую, с черными рукавами. Ты в ней всегда была на сороку похожа.

Шура вдруг сообразила, что практически согласилась на какую-то сомнительную роль. А ведь совсем не хотела. Даже в своем новом образе стервы.

– Нет, Аля, такая работа меня не прельщает, – тряхнула она головой. – Я не хочу перед самым Новым годом влезать в какие-то проекты. У меня другие планы.

Алька не слишком слушала, что ей говорит сестра. Она продолжала свое:

– Тебе надо только сидеть, даже говорить ничего не придется. Это ж клип! Там вместо тебя петь будут. И за все это заплатят… три тысячи!

– Три тысячи?!

– Да! Три тысячи… в день!

Шура демонстративно повернулась к окну.

– В час! – искушала сестра.

Шура не поддавалась.

– Три тысячи… долларов! – выпалила Алька.

Шура не выдержала:

– Ну откуда у вас такие деньги? Да за такую сумму у вас известные актеры бы снимались! Чего ты врешь?

– Ну да, приходится врать. А как мне еще тебя уговорить? – искренне возмутилась Алька. – Да, конечно, нет у нас таких денег… Тебе, может, и вовсе не заплатят… Но когда мы снимем клип, все деньги пойдут на… собачьи приюты.

Алька знала, куда бить. Бродячие приюты просто не могли остаться без денег в новогодние праздники. Больше Шура не могла отказываться.

– Когда съемки? – спросила она, строго поджав губы, как настоящая актриса.

– Завтра, в десять, – торопливо закивала Алька. – А сегодня… Я вот тебе принесла сценарий.

– А мы что, не в павильоне будем снимать? – пыталась сдержать раздражение Шура.

– Это обычный клип! – как глухонемой, на пальцах, объясняла сестра. – Кто нам деньги даст на павильоны? Съемки будут вестись на природе. В лесу. Ты будешь Сорокой и станешь заигрывать с Глухарем, что непонятного? Кстати, надень сапожки на каблуках, которые я тебе подарила. У тебя в них ноги на птичьи лапы похожи.

– В лесу… на каблуках… – все больше ужасалась Шура.

– Во-от! Поняла наконец, – радостно заулыбалась сестра. – Ведь можешь, когда хочешь, а все под какую-то глупышку косишь… Шур, не дуйся, заметила, я ж тебя ласково назвала, «глупышка», а не дурочка какая-то. В общем, давай, готовься, я завтра в восемь заеду.

И сестра унеслась так же стремительно и шумно, как заявилась.

Шура постаралась привести мысли в порядок. Так… ну, то, что ей не придется завтра выспаться, это уже понятно… А ведь хотелось хоть какой-то плюс от своего отпуска получить… То, что подготовка к Новому году срывается, тоже очевидно, а у Шуры даже захудалой елочки не имеется. Но то, что появятся хоть какие-то деньги, это уже что-то приятное. Только… Ну вот опять эта Алька голову замутила. Шура даже не успела спросить, почему у нее ноги похожи на птичьи лапы… Нет, не это… она ж хотела спросить, сколько ей заплатят-то и заплатят ли?

Шура набрала номер сестры:

– Аля, а ты так и не сказала, сколько будет стоить ваша Сорока? Сколько вы мне заплатите?

Сестра, похоже, возмутилась:

– Шура, я тебя когда-нибудь обижала в деньгах?

Шура призадумалась. Нет, никогда… Она всегда у Шуры занимала деньги и через четыре месяца честно отдавала. А больше сестры никаких финансовых отношений не имели.

Пока Шура вспоминала, сестрица предпочла отключиться.

Вечером девушка и вовсе пыталась не думать обо всех новостях, которые свалились на нее буквально за сутки до Нового года, и просто уткнулась в компьютер.

А вот на следующий день ей пришлось пожалеть о том, что она согласилась на эту странную затею с клипом.

Все сразу же сложилось не так, как предполагала сама Шура. На природу решили не ехать: кто-то знающий сказал, что сейчас в лесу такие сугробы, что подобраться к деревьям будет очень проблематично, а уж что-то там снимать – об этом даже речи идти не может. Потому съемочная группа решила лесной пейзаж заменить городским парком. Честно сказать, парочку парней и Альку назвать съемочной группой можно было лишь при большой фантазии. Гарик, автор всего этого художества, доверия как-то не внушал. Он был высок, худ, смотрел на всех надменным взглядом и отчего-то часто икал. Режиссер Витя оказался чуть симпатичнее. Правда, его было слишком много. Взгляд, куда бы его ни направили, каждый раз наталкивался на Витю. Кроме двух парней и Альки, выполнявшей роль оператора (хоть она и держала камеру всего второй раз в жизни), был еще один товарищ – Глухарь, у которого с Шурой должен был случиться роман. Причем, как оказалось, прямо на дереве. Сначала «Сорока» пыталась донести до режиссера, что по деревьям лазить не умеет совершенно и к тому же отчаянно боится высоты, да и не соглашалась она по деревьям лазить, но ее предпочитали не слышать.

«Глухарь» приятностью отличался меньше всех. Он был слишком тучен и прилипчив. Причем прилипать или, как он выражался, приступать к роли сей мерзкий тип начал еще на земле.

– Ах, какая вы сорока-а-а, – томно в нос ворковал он и кокетливо дергал смоляными бровями. – Вы украли у меня сердце.

При этом он наступал на Шуру большим животом и теснил ее к машине съемочной группы.

– Да погодите вы, нас еще не снимают, – пыталась отмахнуться от тучного ухажера Шура.

Но тот упрямо наступал:

– Да вы не сорока! Вы змея-искусительница! Меня вот искусили… А эта курточка… м-м-м…

В любое другое время Шура бы стеснительно краснела и пыталась от назойливого ухажера спрятаться. Но, во-первых, прятаться было совсем некуда, во-вторых, ухажер оказался какой-то слишком неприятный, и в-третьих… В конце концов, она же решила себя изменить!

– Прекратите распускать перья, – резко оборвала Шура кавалера. – Вы больше похожи на старую ворону, когда так наскакиваете. И вообще! Тут запрещают флиртовать помимо съемок. Говорят, штрафовать будут.

– Звери, – прорычал «Глухарь», но на штрафы нарываться не осмелился.

К этому времени Алька уже встала на какой-то пень, а режиссер зычно закричал:

– Птицы! Взлетаем на дерево! Начнем сразу со сцены, где Глухарь встречается с Сорокой и они начинают брачные танцы!