– Верно, к Кэмпбеллу Кингс-Маунтин не имеет никакого отношения, – согласился Бун. – Но…

«Но?»

Ведь именно его семья подняла народ на великое сражение! Предки Сисси лишь вели исторические документы. О каких вообще «но» может идти речь?!

Все это Сисси сказала ему взглядом, но он, судя по всему, по глазам читать не умел. Впрочем, вероятно, его отвлекла Джанель, которая скрестила случайно или намеренно руки на груди так, что ее обтянутые пуловером прелести основательно выпятились. Бун, конечно, не смотрел на них, но они были, как слон в комнате, весьма заметный слон четвертого размера.

– В библиотеке Кэмпбелла не сохранилось ни одной записи со времен Гражданской войны, – не уступала Сисси. – У нас же те времена описаны в девяти журналах в кожаном переплете.

«Которые принадлежат семье Роджерс».

Джанель недовольно скривила рот.

– Жителям Кэмпбелла было не до записей.

«Да, потому что занимались пустословием и самовосхвалением, прямо как ты!» – хотелось бросить в ответ Сисси, но недостало смелости. К тому же кто знает? Может, Джанель вовсе и не нарцисс.

– Послушай. – Джанель опустила руки, ее груди приняли привычную форму, и напряжение в помещении немного спало. – Давно пора оставить в прошлом наше соперничество. Подумай обо всем этом в другом ключе: страна отправила полк на битву при Кингс-Маунтин. И вообще, мы не можем презирать людей лишь за то, что они живут в другом городе.

Бун наверняка был согласен с ней, потому что добавил:

– Ты должна признать, что найти более подходящее место нелегко.

Никто и не пытался его искать – в этом Сисси не сомневалась, – поэтому напомнила:

– Библиотека располагается здесь уже сотню лет.

Бун пожал плечами – такими широкими:

– Вас перевозят с Мейн-стрит. Да, библиотека будет располагаться за чертой города, но в таком случае история Кетл-Ноба станет доступной для гораздо большего количества людей, а это очень даже не плохо.

У Сисси загорелись уши, а еще с ногтями на руках стало происходить что-то из ряда вон выходящее. Прежде она даже не замечала их наличия, а теперь под ними так зудело, что держать руки в покое не представлялось возможным.

– Я понимаю, о чем вы.

Бун хотел залезть Джанель под юбку; хотел, чтобы слава о его великом семействе распространилась далеко за пределы Кетл-Ноба – вот в этом суть его личной победы.

– Так будет лучше и для Кетл-Ноба, и для Кэмпбелла. – Его тон свидетельствовал о том, что речь идет о чем-то вполне очевидном. – Мы должны развиваться, а прошлому место в прошлом.

Сисси повернулась к Джанель, надеясь, что хоть той достанет проницательности понять ее взгляд. «Не думай, что статус любовницы мэра даст тебе доступ к драгоценным архивам Кетл-Ноба; не думай, что мы подчинимся Кэмпбеллу; даже не мечтай обратить в прах нашу глупую легенду!»

Конечно, вслух это произнести Сисси не могла. Горькая правда заключалась в том, что какая-то частичка ее все же верила в этот сентиментальный бред. В глубине души Сисси полагала, что ей суждено встретить свою истинную любовь именно здесь. Она часто представляла, как однажды этот самый порог пересечет прекрасный незнакомец, который завладеет ее сердцем раз и навсегда.

Какая же она глупая!

И кого ей в этом винить? Отец Сисси, доктор философских наук, был библиотекарем, а мать – писательницей с Аппалачей, которая в один прекрасный день отправилась в исторический город ради новых знаний, но была соблазнена юным Роджерсом.

Сейчас оба живут в Англии, занимаются исследованиями, преподают в Кембридже и ждут внуков. Сисси знала: мать хотела бы, чтобы она переехала к ним в Англию. «Знаешь, я пишу диссертацию по «Винни-Пуху» Алана Милна. Ты слышала, что он уехал в Кембридж?» – спросила она как-то на днях, и Сисси не сомневалась, что вопрос был с намеком.

Сисси боялась, что ей до конца дней придется коротать ночи в одиночестве из-за того, что легенда отомстит ей за неверие. Она уже представляла, как медленно стареет за стойкой, которая прежде была приемной тату-салона, а еще раньше – барной, не имея ни детей, ни внуков.

«Библиотекарь – старая дева». Как это типично. Однако век уже не тот – современные библиотекари ни в чем не отстают от продвинутой молодежи.

– Так что готовься, – сказала Джанель. – Переезда не избежать.

Эти люди просто возьмут и отнимут у нее любимое место.

– Не следует так торопиться, – еле слышно протянула Сисси, а мысленно воскликнула: «Только через мой труп!» – отчаянно, голосом загнанного зверя, похожим на вопль из самых глубин ада.

Но нет, подобного выражения эмоций позволить себе она не могла. Роджерс всегда должен оставаться спокойным и рассудительным. Исключение составляла лишь Нана. В этом отношении она была словно из каких-то древних забытых времен, вероятно из самого Средневековья.

– Сьюзи… – начал Бун.

– Сисси.

– Да, Сисси…

Поздно. Он мэр. И то яблоко ей дал он. Ему стоило бы постыдиться. Сколько человек было в их выпускном классе? Семьдесят пять? И все они двенадцать лет учились вместе, или по крайней мере большинство из них, так что можно было хотя бы запомнить ее имя.

Едва не спотыкаясь, она прошла мимо Буна и Джанель к столу и с грохотом уселась, устремив взор на входную дверь, почувствовав себя очень одинокой.

Если ее родственная душа все-таки посетит эту библиотеку, то сейчас для этого самое время. Особенно учитывая, что времени осталось в обрез.

Когда Сисси Роджерс смотрела на Буна своими ярко-голубыми глазами, которые напоминали ему ослепляющие огоньки ламп, что окружали игровое поле Кетл-Ноба во время большого матча, ее спина казалась прямее стойки футбольных ворот. Если задерживать на них взгляд слишком долго, можно по ошибке бросить мяч в сторону стадиона, прямо своей обожающей матери и ее друзьям, а это худший кошмар футболиста.

Джанель остановилась у двери.

– Сисси настоящий библиотекарь. То есть, знаешь, из старой школы. – Она проговорила это так, будто настоящий библиотекарь – это некое мелкое жалкое существо, отвернулась и пошла прочь, бросив напоследок через плечо игривый взгляд.

Если закрыть глаза на жвачку и язвительность, Джанель очень хороша собой. Она уверенно ходила на этих ненадежных высоченных каблуках, двигалась плавно, аккуратно, как прирожденный атлет, а эти качества Бун особенно ценил. Плюс ко всему у нее была голова на плечах. Однако в сексуальном плане Джанель его ничуть не интересовала.

Бун пытался найти этому всевозможные объяснения, но каждый раз упирался в одно: она никогда не смеялась искренне.

Сисси все еще сидела за своим столом, всеми силами притворяясь, что у нее по горло дел.