не было беспочвенным, как я думал. И это не было вызвано желанием изолировать или контролировать мою сестру. Эти мои выводы оказались ошибочными. Вместо этого он хотел защитить тебя от человека, который, как он знал, ужасно обидел тебя. Это делает мое присутствие здесь – и мою попытку вмешаться в брак твоего брата с моей сестрой – неправильным.

Росс встал и схватил куртку с кровати, пытаясь сохранить видимость контроля. Ему нужно было время и пространство, чтобы справиться с эмоциями, все еще бурлящими внутри его. Только тогда он сможет найти способ загладить свою вину перед ней, ее семьей и мальчиком. Он хотел уйти из комнаты, но по‑прежнему не мог найти свою обувь, поэтому быстро ретироваться не вышло.

– Подожди минутку… – Кармел вскочила и уперла руки в бедра в упрямой позе, которая подчеркивала ее потрясающую фигуру в облегающем платье подружки невесты.

– Ты уходишь? – требовательно спросила она. – Вот так просто? Ты с ума сошел? А что насчет Кормака?

– Кто такой Кормак? – спросил он.

– Твой сын, – огрызнулась она.

Росс на секунду задумался. Он был сбит с толку всем, что произошло за последнюю пару часов. Он не мог сейчас думать, ему нужно было время.

– Моя команда юристов свяжется с тобой, как только я вернусь в Нью‑Йорк, – сказал Росс.

Он решил быть настолько справедливым, насколько это было возможно.

– Если ты хочешь составить отчет о своих расходах до настоящего времени, я заплачу всю сумму. Я считаю, что ошибка, которая привела к твоей беременности, была моей. Ты можешь быть уверена: содержание, которое я буду платить тебе и ребенку, и целевой фонд, который я создам для него, станут гарантом вашего безбедного будущего.

Глава 3

«Список расходов? Ошибка, которая привела к беременности? Как он может так говорить?»

Кармел почувствовала, что ее голова раскалывается. Она была так зла на мужчину, стоявшего перед ней, который говорил таким четким, ясным, совершенно бесстрастным тоном о ее прекрасном маленьком мальчике – их ребенке. Верил ли он, что деньги освободят его от отцовского долга? Возмущение застряло у нее в горле, как бомба, не давая произнести ни одного связного слова. Кармел уставилась на Росса, когда он наконец нашел свои ботинки под стулом и надел их, очевидно намереваясь просто выйти за дверь. Когда он проходил мимо нее, она вскинула руки и ударила его в грудь, оттолкнув на шаг назад.

Прикосновение к нему вызвало у нее давно забытые эмоции.

– Куда это ты собрался? – прорычала Кармел.

– На Манхэттен, – спокойно ответил Росс.

– Но ты не можешь просто уйти. Мне не нужны деньги. Разве я когда‑нибудь просила у тебя денег?! – закричала она, ее возмущение росло с каждой секундой.

– Нет, – сказал Росс, все еще спокойный, бесстрастный, хотя огонь в его взгляде уже выдал его возбуждение. – Но дело не в этом. Я должен тебе значительную сумму на содержание мальчика.

– У мальчика есть имя. Это Мак, или Кормак. И ему не нужны твои деньги. Что ему нужно, так это отец.

Росс напрягся, и выражение его лица стало настороженным. Но Кармел все еще видела огонь в его глазах.

– Боюсь, я не могу предложить ему этого, – сказал он, по‑прежнему не называя имени их ребенка. – Я не способен быть чьим‑либо отцом, лишь могу содержать ребенка материально.

О, ради всего святого…

Кармел выругалась себе под нос, внезапно устав от его банальностей и уверток.

– Откуда ты можешь это знать, если даже не пробовал? – спросила она.

Почему Росс решился на вазэктомию? Он не дал ей объяснений. Но было трудно поверить, что такое важное решение могло быть принято случайно.

И все же этот мужчина не сказал, что не хочет быть отцом, он сказал, что не может… А это – разные вещи.

Может быть, Кармел хваталась за соломинку, желая увидеть в нем то, чего не было. Росс явно умел заботиться, учитывая, что прилетел сегодня к сестре. Почему же он бежал от заботы о своем сыне?

В этом не было никакого смысла. А Кармел всегда искала смысл во всем… С тех пор, как ее мать покончила с собой, и все, включая ее брата, решительно отказывались говорить об этом. Она ненавидела секреты. Она всегда верила, что говорить о вещах открыто и честно – единственный способ добраться до сути дела и исправить то, что было сломано. Именно поэтому невозможность открыто и честно пообщаться со своей семьей и, что более важно, со своим сыном о его отце в последние четыре года была такой разрушительной.

Конечно, в этом была и ее ошибка. После того гневного сообщения она испугалась, замкнулась в себе. Пожалуй, ей стоило еще тогда потребовать от него объяснений…

– Мне не нужно пытаться, ведь я знаю, что у меня ничего не получится, – сказал Росс, теперь уже сквозь стиснутые зубы, явно с усилием сдерживая гнев. Хорошо. Вспыльчивость была лучше, чем спокойная, контролируемая маска.

– Откуда ты знаешь? – Кармел снова попыталась разговорить его.

– Потому что я просто верю, – сказал Росс, упрямый, как всегда.

– А я не верю! – Кармел не собиралась позволять ему откупаться от своих отцовских обязанностей, как он откупился от обязанностей перед своей сестрой: оплачивал учебу и гувернанток, но не уделял ей времени. – Никто не знает, будет ли он хорошим родителем, пока им не станет, – добавила она.

Пусть все, что Росс сейчас чувствовал по отношению к Маку, – это ответственность, но начало положено. Что‑то, с чем они могли бы работать.

– Или ты думаешь, я считала себя хорошей матерью в девятнадцать лет?

Глаза Росса расширились, и он поморщился:

– Тебе было девятнадцать в ту ночь?

Он провел пальцами по волосам, кровь отхлынула от его лица.

– Боже милостивый, ты была ребенком.

– Ерунда, – парировала Кармел. – Я была взрослой женщиной, с полноценными желаниями и потребностями… – Может быть, она была наивной и глупой и слишком очарованной им. Но она прекрасно знала, что делает, и наслаждалась каждой секундой. – И я считаю, что я доказала это. Насколько я помню, в ту ночь ты был так же доволен, как и я, – добавила она, и что‑то в его заботе заставило ее снова почувствовать себя той безрассудной девчонкой. – На самом деле я, вероятно, должна поблагодарить тебя, – добавила Кармел, не в силах удержаться. – Я слышала от подруг, что первый раз у женщины редко бывает так хорош, как было у меня с тобой.

– Ты была девственницей? – Росс прошипел эти слова, шок превратился в ужас.

– Недолго, – сказала она, чувствуя