У МакМайкла были темные глаза, которые могли излучать дружелюбную теплоту, если дело касалось его сторонников, и холодную, как лед, надменность, если речь шла о врагах. Похожий на луковицу нос словно проводил границу между цветущими полными щеками и тонким ртом. Когда уголки рта приподнимались на несколько градусов, как сейчас, считалось, что прокурор улыбается.

У Дэна МакМайкла были широкие плечи и сильные руки атлета, но впечатление портил неожиданно мягкий взгляд человека, лучшие дни которого остались далеко позади. Если бы МакМайкл делал карьеру в бейсболе, а не в прокуратуре, он вряд ли стал бы выдающимся игроком, но тренер, дающий ценные советы молодым игрокам, из него вышел бы великолепный.

Бусс работал с МакМайклом над несколькими делами и уважал его за юридически выверенный подход. Они выигрывали дела и добивались обвинения, а преступники получали достаточно долгий срок заключения в федеральной тюрьме.

В углу, слева от них, стараясь не привлекать к себе внимания, сидела Анна Джонс, миниатюрная кареглазая блондинка, работавшая судебным протоколистом, и слегка улыбалась, чуть приоткрыв рот. По мнению Бусса, улыбка предназначалась ему.

Хотя, возможно, тут его самоуверенность была ничем не оправдана…

Посмотрев на часы, агент ФБР отметил, что, хотя он и ожидал, что Гианелли уже должны будут быть здесь, официально они еще не опоздали, Встреча была назначена ровно на одиннадцать, и у предполагаемых подсудимых осталось несколько минут, чтобы прибыть вовремя.

Что они и сделали – в 10:59 и тридцать секунд дверь распахнулась, и друг за другом вошли трое мужчин.

Первым шел Раймонд Гианелли, крепко сбитый, но очень элегантный в коричневом костюме, рубашке шоколадного цвета и коричневом галстуке в желтую полоску. Выбранная им цветовая гамма гармонировала с его светло-карими глазами, но волосы вошедшего были черными, с легкой сединой на висках, а кожа была настолько смуглой от загара, что казалась продубленной; Бусс отметил про себя, что так загореть можно только в солярии, но никак не на пляже.

За Раймондом следовал его сын, Винсент.

Он был выше и тоньше своего мускулистого отца, ухоженный и чисто выбритый, с улыбкой, скорее напоминавшей ухмылку. Его каштановые волосы были очень коротко подстрижены, а глаза гораздо темнее отцовских. Винсент надел коричневый костюм из ткани с мелким узором, на тон светлее, чем у отца, светло-зеленую рубашку и подобранный в тон галстук. Его коричневые итальянские туфли наверняка стоили больше, чем лучший костюм Бусса, а то и МакМайкла.

По мнению Бусса, Винсент Гианелли походил на классического психопата, кем и являлся. Парню не было дела ни до кого, кроме себя, любимого, за исключением, может быть, отца, но это основывалось скорее на бизнесе, чем на родственных чувствах, и отношения между ними строились скорее на принципах Макиавелли[1], чем на эмоциях.

Единственным живым существом, небезразличным Винсенту, был огромный мастино-неаполитано по кличке Лука, названный так, скорее всего, в честь Луки Брази из «Крестного отца».

Бусс знал это, как и многое другое о своей «жертве».

Преступники часто бывают до странности нормальными – обычные люди, которых семейные узы или особенности характера толкнули на кривую дорожку.

Гианелли – в частности, Винсент – были не из этой породы.

За Гианелли-младшим плелся хвостиком их семейный адвокат – Рассел Селаччи, больше всего напоминавший маленький цирковой фургончик.

Адвокат был одет в черный деловой костюм, эффектный вид которого сводился на нет серебристыми полосками на белой рубашке и сине-розово-желто-зеленым полосатым галстуком, кричащие тона которого наводили на мысль о том, что данный предмет одежды был свистнут нынешним владельцем у профессионального клоуна.

Буссу стало интересно: если Селаччи расстегнет свой пиджак, не выскочит ли оттуда дюжина клоунов, как они делают это в цирке, высыпаясь из маленькой машинки?

Хотя вошедшее трио держалось подчеркнуто высокомерно, воспоминание о Барнуме и Белли[2]вызвало у Силли Бусса улыбку.

– Специальный агент Бусс, – сказал Гианелли-старший звучным баритоном, – вы, я вижу, в прекрасном настроении, что довольно странно для человека, который предстанет перед судом за ложное обвинение.

Бусс позволил своей улыбке расплыться в ухмылку.

– У меня действительно прекрасное настроение, спасибо… и единственным ложным обвинением с моей стороны было бы заявление о вашей невиновности.

– Господа… – сказал МакМайкл, и его взгляд стал строгим, когда он посмотрел на Бусса.

Агент ФБР ответил быстрым взглядом, выражение которого заверяло прокурора: «Я будухорошо вести себя, Дэн».

Внимание прокурора переключилось на остальных, и МакМайкл продолжил:

– Вы не присядете?

Трое мужчин заняли стулья, стоящие возле стола, – Раймонд Гианелли в центре, Винсент слева от него. Селаччи вы тащил из дипломата канареечный блокнот и пристроил его перед собой, а дипломат рядом.

MакМайкл обернулся к белокурой протоколистке:

– Мисс Джонс, вы готовы?

Она ответила лаконичным кивком.

– Ну что ж. – МакМайкл снова оглядел присутствующих. – Вы готовы, мистер Селаччи?

– Готовы, мистер МакМайкл.

– Итак, я для протокола назову присутствующих здесь сегодня. Я сам, Даниэль МакМайкл, прокурор Соединенных Штатов; специальный агент Силли Бусс из Федерального бюро расследований…

Буссу показалось, что он заметил, как улыбнулась Анна, записывая его имя. Или же он снова принял желаемое за действительное?

– Раймонд Гианелли, – произнес МакМайкл, – Винсент Гианелли…

Гианелли-младший вовсю скалил зубы в сторону Анны, очевидно подумав, что ее улыбка предназначалась ему, – или он просто решил поиздеваться над Буссом?

Федеральный агент напрягся. Улыбка исчезла с лица мисс Джонс, теперь Анна смотрела на свои пальцы, порхающие над протоколом.

МакМайкл продолжал:

– …и Рассел Селаччи, адвокат семьи Гианелли. Раймонд и Винсент Гианелли оповещены о своих правах?

– Как обычно, – сказал Селаччи.

Перебирая бумаги на столе, МакМайкл сказал:

– Приступаем непосредственно к делу. И начнем с того, что по вашему приказу было совершено преднамеренное убийство Марти Граматика.

– Бездоказательно, – отозвался Селаччи.