— Танки! Товсь! — рявкнул по рации Торнвальд. — Сначала зажигалки, потом осколочные.

Подсоединив к своему костюму электронный шлейф управления ПТУРСом, я взял на прицел командный танк. Он был низким, покатым, с восьмиугольной башней и длинным пятнистым стволом. Я хорошо видел его в оптический прицел ракетной установки. Изрыгая огонь из пушки, он изредка останавливался и, неуверенно шаря стволом перед собой, нехотя полз дальше. До цели оставалось менее пяти километров. Ближе подпускать было опасно.

— Хорошая цель, одобряю! — вмешался в мои размышления насмешливый голос Торнвальда, который любил подключаться к нашим камерам в шлемах. — Смотри не промажь, сержант.

Задыхаясь в душном шлеме, я одновременно с остальными нажал на спуск ПТУРСа. Серые струи выхлопов взлетели вверх и стремительно упали на машины противника. Командный танк, не реагируя на попадания, полз вперед, обрабатывая наши позиции из скорострельной пушки.

Артиллерия, подпустив танки ближе, расколошматила их так, что любо-дорого было смотреть на подлетающие вверх оторванные башни и гусеницы. Одни горелые груды железа громоздились теперь на поле. Для кого-то — праздник жизни, а для кого-то — горечь смерти…

— Какой бесславный конец. Техники у них полно, но вот такое чувство у меня, сержант, что пользоваться ею они совсем не умеют! — рассмеялся Лин. — Так бездарно погибнуть…

— Игра еще не окончена. Мы отбили всего одну атаку. Они отступят, а потом начнут сначала.

Мы отбивались почти неделю, и ничто не могло нас сломить. Днем и ночью врага бомбили, и наконец остатки дивизий гозорцев в панике отступили на исходные рубежи, по дороге бросая все, что их связывало, — запчасти, боеприпасы, подбитую технику, раненых.

— Бери в охапку противотанковую роту и организуй контрнаступление! — азартно приказал мне лейтенант Торнвальд. — Гоните их к реке и уничтожайте, пока они не опомнились!

Чертыхнувшись про себя и поминая нелестными словами Торнвальда и всех его родственников, я устало взял в руки лучемет и дал сигнал к атаке.

Моя группа преследовала гозорцев до тех пор, пока киберком, обновив спутниковые данные, не сообщил, что поле вокруг нас засеяно тысячами мин ПП — «подземными попрыгунчиками». Они, реагируя на живых существ, выпрыгивают из-под земли и взрываются на уровне головы, снося ее с плеч. Это еще полбеды. Кроме попрыгунчиков, здесь было полно поганцев, которые сами ползли к тебе под землей и внезапно взрывались под твоими ногами. Нас заманили в ловушку!

Первые разрывы слились в барабанный бой, когда незримая волна подняла и меня в воздух в фонтанах грязной земли. Звон в ушах и адская боль в ногах — это последнее, что я запомнил. Взвыла внутришлемная сирена, и по экрану визоров побежали тонкие росчерки квазипомех. Длинные столбцы цифр диагностики сообщали о серьезных неполадках.

Болевой шок был так силен, что антишоковые препараты, впрыскиваемые в кровь лошадиными дозами посредством автоинъекций, не помогли мне избежать беспамятства.

Сознание мучительно возвращается в ноющую плоть…

Глаза режет яркий свет, испускаемый сотнями ламп внутреннего освещения. Мое тело, как и тысячи других, висит в зеленом свечении силового поля. Сквозь поле проходят разноцветные лучи, приятно покалывая кончики пальцев, а сам я нахожусь внутри прозрачной сферы. Насколько я помнил по прошлому опыту, реабилитационная капсула считывала ДНК и выращивала новые клетки и органы, полностью идентичные старым. К сожалению, таких капсул остро не хватало в действующих частях. Мне повезло, что я внутри нее, а не под ножами робота-хирурга.

Крейсер «Спаситель Цебертрона» и космический госпиталь «Знамение» шли к ближайшим вратам в созвездии Медузы. Корабли уносили меня из враждебной звездной системы, но нелестная память об этом бое теперь останется навсегда.

— Вам пора спать, мастер-сержант. У вас повысилось кровяное давление, — тихо сказал полубелковый дроид.

Незаметно подъехав к капсуле, он стал манипулировать кнопками гипногенератора, пока тот не погрузил меня в глубокий сон без сновидений.

Когда я выписался из госпиталя, то первым делом принялся осаждать центр связи, стараясь связаться со своей семьей, но вежливые, как всегда, киборги дали мне от ворот поворот:

— Нам очень жаль, мастер-сержант. Из-за боевых действий и постоянно открытых врат к нам просачивается слишком много эфемерной эктоплазмы. Это мешает связи. До тех пор, пока не прибудет колодец душ и не очистит пространство, гипносвязь будет блокироваться помехами.

— Мне плевать на ваши извинения! — разбушевался я. — Моя воинская часть в любой момент покинет вашу «гостеприимную» станцию! Может, попробуете еще раз?

— Нам, право, очень жаль, сэр. Приходите позже…

Сердито подхватив шлем, я поспешил к взлетной площадке. Гиперсвязь была слишком дорогой для моего кармана, а дешевая гипносвязь на войне вещь ненадежная и больше напоминает сонный морок. Один плюс: мгновенно достигает адресата, где бы тот ни находился.

Я бежал к пневмопоезду станции «Неудержимая». Мне нужна была отметка о снятии с медицинского учета в госпитале. Я долго думал о том, как бы мне его продлить, но пока веских причин не находил, как ни ломал над этим голову. В кармане уже лежала выписка из госпиталя, а компьютер успел вычеркнуть меня из реестра пациентов, так что обратной дороги не было. Удобно развалившись в мягком кресле пневмопоезда, я тоскливо смотрел на проносящиеся за стеклом стальные фермы отсеков станции и людские потоки на эскалаторах.

Я и не заметил, как задремал. Шипение воздушных тормозов вернуло меня к реальности. Моя остановка.

Подхватив с соседнего кресла полевой ранец с пожитками, я спустился по ступеням на перрон. Палуба № 1141 терялась где-то на горизонте среди кораблей всех мастей и конструкций. Здесь меня и ожидал, готовясь к отправке, корвет с громким и броским именем «Внезапный». Его плавные обводы странным образом уродовались острыми углами и выпуклыми сферами орудийных башен. Сам корвет был видавшим виды, с заплатками и отметинами на сегментах брони со следами аргонной сварки. Капитаном корабля был малоизвестный в моих кругах вымпел-майор Дмитрий Волков — неразговорчивый мрачный тип неопределенного возраста. Он был затянут по самое горло в черный комбинезон, на котором были выдавлены платиновые знаки различия — две звезды и две полоски. Его рука в черной кожаной перчатке небрежно лежала на рукояти лучемета. Шрамы на бритой голове делали его похожим на старого космического бродягу, многое перенесшего в жизни. На невозмутимом лице Волкова появилась едва заметная усмешка, когда он увидел, как солдаты строятся в колонну по три. Капитан Волков был одним из немногих пилотов старой школы, которым суждено было дожить до сегодняшнего дня и не сгинуть в многочисленных сражениях, что вела Империя на своих дальних рубежах.

Капитан с любопытством посмотрел на пролетавшую мимо станции громаду колодца душ. Похожий на новогоднюю елку с тысячами огней и всполохами искр титан выдвигал и с треском разрядов задвигал телескопические антенны. Колодец душ был армейским ретранслятором эктоплазмы старого образца. Еще в первые годы становления гипносвязи произошло резкое ухудшение приема с планет, на которых разразились катастрофы с гибелью множества живых существ. Энергия умерших скапливалась вокруг планет, после чего постепенно растворялась в окружающем пространстве. По крайней мере с той поры никто не сомневался в существовании души и запредельного мира, куда она уходит после смерти тела.