И с искаженным лицом выпустил его из рук, побледнев, словно перед ним стояла смерть. И в этом он был прав.

Я с ненавистью плюнул в его удивленное, а затем и разъяренное лицо.

— Это тебе за моих ребят, которых ты предал и обрек на смерть! Гори в аду!

И смачно ударил лбом по холеному носу Стала, взяв его руки в замок. Он чудом уклонился и с нечеловеческой прытью вырвался из захвата, из которого, я думал, вырваться невозможно. Не успев понять, что случилось, я валялся на земле с заломленными за спину руками. Проклиная себя за непростительную утрату бдительности, я попытался дотянуться до клинка, но чуть не потерял сознание от боли в шее. Мой противник был чертовски силен и прекрасно обучен, это ощущалось в каждом движении. Напрасно я рассчитывал, что он размяк.

— На помощь, кретины! — прорычал подполковник. — Он нужен живым и невредимым…

Еще немного — и моей участи не позавидуешь.

В ушах раздался нарастающий визг, перекрывший остальные звуки, — с запозданием сработало проклятое устройство Рура. Но уж лучше поздно, чем никогда. Подполковник, дико взвыв, упал на землю, держась руками за голову. Из его носа потекла темная струя крови, а тело скрутило в жестоких судорогах. В радиусе тридцати метров корчились солдаты, телохранители и несколько человек из экипажа рейдера. Катаясь по земле в невыносимых муках агонии, все с удивлением пытались отыскать взглядом источник убийственного шумового излучения — и не находили. На самом деле никакого шума не было. Создаваемое гранатой излучение не тревожило барабанные перепонки, а напрямую разрушало нейронные связи мозга. На меня оно никакого влияния не оказало, за исключением шума и вибрации в теле, что неприятно, но не смертельно. Несколько плазменных зарядов, трассируя, пронеслись у меня над головой и с визгом влепились в опоры корабля. Крики людей слились в дикую какофонию, встревожив часовых на вышках периметра. Тут же взвыла сирена тревоги, и база очнулась от послеобеденной спячки…