– Пока я жив, – Ивэйн остро взглянул на брата, – эта птица будет летать так высоко, как только сможет.

– Я в этом не сомневаюсь, – усмехнулся тот. – Так что ты предлагаешь?

– Поступим следующим образом…

Оба Хоуэлла углубились в обсуждение плана предстоящей операции. Позабытая птица, в честь предка которой когда-то и была названа корпорация, попыталась привлечь внимание Ивэйна, не преуспела в этом и вновь задремала. Оперение ее в мягком свете ламп отливало яркой синевой.

2

Это был сон, от которого не хотелось пробуждаться. Всякий раз иной, но всегда нежный, теплый и ласковый, будто пух одуванчика под июльским солнцем, будто шерстка котенка, будто дыхание матери…

Неизвестно, сколько он длился, она знала – долго, но так и должно быть, поэтому нечего бояться. Совсем нечего, потому что рано или поздно истечет отпущенный срок, и сон станет легким, невесомым, и послышится конский топот во дворе замка, и раздадутся шаги… Кто-то бережно коснется ее лица, и она откроет сонные глаза, вздохнет и скажет негромко: «Как же долго я спала!» Вглядится в лицо того, кто разбудил ее, и оно будет, конечно же, прекрасно, потому что иначе и быть не может! И зашумит пробуждающийся замок, и зальется лаем собачка, уснувшая в ногах ее ложа, и вбежит в комнату мама, быстрым шагом войдет отец, старающийся не уронить достоинства, но взволнованный донельзя…

Так и будет, она знала это наверняка, поэтому совсем не удивилась, когда сквозь сон начала различать посторонние звуки: шорох, будто ветки скреблись в окно, птичье щебетание, шелест дождя… Это означало лишь, что уже скоро, скоро прибудет тот, кого она ждала так долго!

И, наконец, она услышала шаги. Тихие, осторожные, будто бы крадущиеся шаги. Наверно, ей просто показалось: они должны были быть уверенными и четкими, шагами победителя, шагами героя! Как же иначе?

Скрипнула тяжелая дверь. Шаги звучали все ближе, ближе… Человек замер возле ее ложа, ей казалось, будто она слышит его дыхание.

Если бы она могла, то проснулась бы сразу же, но ей оставалось только ждать, пока свершится то, о чем говорилось в предсказании.

Свершилось. Она успела только почувствовать странный запах, ощутить касание чужих губ – вовсе не легкое, невесомое, как предполагала, а вполне… ощутимое, – и… Ничего не изменилось. Все так же слышались звуки – будто издалека, будто сквозь плотную завесу, и мысли текли медленно-медленно, сонно…

«Не он… – подумала она с огорчением. – Или же время не вышло. Как жаль… Хорошо, если остался год или два, а если десять? Ведь он не станет дожидаться…»

Он действительно не стал дожидаться: она почувствовала обжигающую боль, затем снова, снова, и не сразу поняла, что это – от пощечины. Но кто посмел… кто посмел ударить ее?! Ее!!

– Да просыпайся же ты, чертова кукла! – кто-то поднял ее и сильно встряхнул, так, что мотнулась голова, а на плечах наверняка остались синяки от сильных пальцев. – Хватит, выспалась!

Ее уронили обратно на ложе. И снова пощечина. А потом тот, кто так грубо пытался ее разбудить, решил, видно, прибегнуть к последнему средству: взял и зажал ей рот и нос шершавой ладонью. Она так ясно почувствовала прикосновение грубой мужской руки к своему лицу, ощутила запах – пожалуй, руки у этого человека были не слишком чисты, – что ее охватило возмущение. Да кто он таков, что осмеливается так вести себя, говорить подобные слова в ее присутствии, прикасаться к ней и даже… бить?!

Дышать было нечем, и в попытке освободиться от чужой руки она попыталась повернуть голову, и… это ей удалось. Почти удалось.

Впрочем, мужчина заметил ее слабое движение, снова поднял, встряхнул…

– Ну давай, детка! – пробормотал он. – Только не вздумай сдохнуть прямо тут, у меня на тебя большие планы!

Открыть глаза оказалось непосильной задачей, но она привыкла заставлять себя, даже если было тяжело и больно. Перед нею все плыло, но она все же различила контуры крупной фигуры, сделала движение, чтобы отстраниться, и почти преуспела в этом.

– Ну слава тебе, Господи! – искренне произнес незнакомец и без позволения уселся на край ее роскошной кровати. Теперь она видела его достаточно четко, чтобы разобрать черты лица. – Ожила!

– Кто… – Голоса не было, заставить губы слушаться оказалось почти невозможно, но она справилась. – Кто вы такой?

– Не признала? – Мужчина прищурился, скривил губы, и она не сразу поняла, что это, оказывается, улыбка. – Я – твой прекрасный принц, детка! И я таки тебя разбудил, за что честь мне и хвала…

– Вы не принц, – убежденно сказала она. Уж кого-кого, а принцев ей довелось повидать столько, что иным и не снилось! – Вы… не можете быть принцем…

Мужчина смотрел на нее в упор, и в глазах его не было ни тепла, ни радости от ее чудесного пробуждения. Там оказалось что-то совсем иное, и девушка пока не могла разобрать, что именно.

Принцем он не был, в этом она могла поклясться. Принцы не бывают такими… такими… мужланами, подобрала она верное слово. Высоченный, насколько можно судить по сидящему человеку, широкоплечий, загорелый чуть не дочерна, он смотрелся настолько странно и неуместно в ее изысканной опочивальне, что хотелось снова закрыть глаза и убедить себя, что это всего лишь сон. Вот только этот сон носил странного вида одежду – штаны из грубой сизой ткани с кожаными заплатками, кожаную же куртку с простой рубахой под ней, сапоги и невероятного вида шляпу с загнутыми полями, – крепко пах лошадиным (и не только) потом, на загорелом лице его золотилась щетина, а светлые глаза смотрели пристально, оценивающе.

– Вставай, – сказал тот, кто пришел вместо обещанного принца. – Пойдем.

Она взглянула на него так, что любому стало бы ясно: принцесса оскорблена, принцесса изволит гневаться и не намерена двигаться с места.

– Ты маленькая, я тебя через плечо перекину и унесу, если будешь кочевряжиться, – пообещал незнакомец, и было в его голосе что-то такое, по чему девушка поняла: он не шутит. Перекинет и унесет, и она будет униженно болтаться вниз головой на глазах у…

– А где же все? – спросила она, прислушиваясь. – Где мои родители? Где слуги, наконец? Почему так тихо?

– О, ну теперь вижу, точно проснулась, – хмыкнул мужчина. – Ты по сторонам посмотри. Посмотри, посмотри, да повнимательнее!

Она обвела взглядом комнату. Подавила желание протереть глаза. Взглянула еще раз…

Истлевшие гобелены на стенах. Мебель, сохранившая прежнюю форму, но готовая превратиться в пыль от любого прикосновения – это было заметно. Стекла в высоком окне выбиты, а те, что уцелели в частом переплете, – потускнели, сквозь них уже ничего не разглядеть, да и зачем, если есть дыры, в которых виднеется небо? Дверь перекосилась, почти сорвалась с петель: немудрено, что она так скрипела! И толстый слой пыли на всем вокруг – в ней четко отпечатались следы незнакомца. Она везде, даже – принцесса взглянула на себя – на ее платье, на постели, повсюду!