Сэр Кэй взглянул на меч и пришел в изумление: он тотчас же – по надписи – узнал его. Однако, имея характер честолюбивый и нрав недобрый, он решил извлечь выгоду из сего случая и, отправившись к отцу, сказал:

– Взгляни, отец, у меня заповедный меч. Очевидно, я настоящий король!

Сэр Эктор также узнал меч и удивился, но, сурово посмотрев в хитрые глаза сына, предложил ему и Артуру ехать в церковь. Там он прошел к алтарю и, обратясь к сыну, строго проговорил:

– Перед Евангелием и Святыми Дарами расскажи, как ты добыл меч!

Смущенный Кэй поведал правду.

– А как тебе достался меч? – спросил сэр Эктор Артура.

Юноша рассказал, как было дело.

Сэр Эктор недоумевал, что все это может значить.

Он подошел к камню и предложил Артуру вложить меч в стальные ножны. Юноша исполнил его просьбу без малейшего затруднения.

Затем сэр Эктор приложил все усилия, чтобы извлечь меч, но все было напрасно. Вслед за ним так же тщетно попытался сделать это его сын.

– Попробуй ты, – предложил он Артуру.

И снова, едва Артур взялся за рукоятку, меч свободно вышел из ножен.

Тогда сэр Эктор с сыном опустились перед юношей на колени и обнажили головы.

– Горе мне! – воскликнул Артур. – Мой дорогой отец и ты, мой брат, почему вы стоите передо мной на коленях?

– Нет, нет, милорд, я не отец ваш! – возразил сэр Эктор. – Мерлин принес вас ко мне младенцем, и теперь я убедился, что вы по происхождению выше меня!

Слезы навернулись на глаза Артура, когда он услышал эту новость: он любил сэра Эктора как родного отца.

– Сэр, – продолжал Эктор, – вы, верно, не оставите меня своей милостью, когда станете королем?

– О, если это сбудется, – вскричал Артур, – я сделаю для вас все, чего бы вы ни пожелали! Ведь и вы, и моя дорогая мать, ваша супруга, любили меня как родного!

– Так я прошу вас, сэр, окажите мне милость: назначьте вашего названого брата, моего сына Кэя, пожизненным сенешалем[4] всех ваших владений.

– Обещаю! И пока мы с ним живы, никто, кроме него, не будет занимать этой должности! – воскликнул Артур.

Сэр Эктор незамедлительно отправился к архиепископу и рассказал ему, кто извлек меч из камня.

Архиепископ оповестил королей и баронов о большом совещании в Крещение.

В назначенный день приглашенные собрались во дворе церкви Святого Павла. С зари до самого вечера короли, принцы и лорды поочередно пытались вытащить меч из камня, но безуспешно.

Угрюмые, мрачные, кусая губы от ярости и разочарования, стояли они вокруг. Тогда архиепископ обратился к сэру Эктору и попросил его привести Артура. Вперед выступил юноша в скромной парчовой тунике, среднего роста, с благородным кротким лицом, обрамленным кудрями.

Роскошно одетые лорды встретили его надменными взглядами, явно недоумевая, кто он и что ему здесь нужно. Они и знать не знали, как послушен ему меч.

Убеленный сединами почтенный архиепископ подозвал к себе Артура и серьезно промолвил:

– Сын мой, до меня дошел удивительный слух; пусть небо решит, справедлив ли он! Попытайся извлечь этот меч из камня.

Гордые бароны – одни с удивлением, иные с насмешками – наблюдали за юношей, направившимся к камню. Он взялся за рукоятку меча – и меч как бы сам упал ему в руки.

Раздались крики ярости, в глазах окружающих вспыхнул недобрый огонь, многие схватились за мечи.

– Не морочьте нам голову, архиепископ! – с угрозой воскликнул король Лот. – Здесь явно не обошлось без колдовства!

– Это обман! – гневно сверкая глазами, вскричал король Гарлотский, известный своей дерзостью. – Нас не проведешь!

– Кто этот нищий проходимец, который осмелился посрамить нас, благородных лордов? – спросил король Марк, хватаясь за кинжал и прокладывая в толпе путь к Артуру.

Сэр Эктор с сыном, видя угрожающие взгляды королей и лордов, заслонили Артура, к ним присоединились и верные слуги короля Утера – сэр Бедивер, сэр Бодуин и сэр Ульфиус.

– Успокойтесь, лорды! – воскликнул престарелый архиепископ, спокойно встречая разъяренные взгляды знатных рыцарей. – Вам известны слова, начертанные на мече, а этот юноша извлек меч. Я незнаком ни с колдовством, ни с обманом! Само небо избрало сей путь, чтобы указать правителя страны, и я думаю, этот юноша – наш истинный король!

– Мы не признаем его! Он сын какого-нибудь низкорожденного простолюдина, – возражали бароны. – Мерлин хочет навязать его нам!

– Срам и позор! Над нами, высокородными королями и лордами, хотят поставить безродного юнца! – кричали другие.

– Воткнем меч обратно и поставим караул, – предложил король Урия, – а в день Сретения соберемся здесь и снова попытаем свои силы. А ты, архиепископ, к этому времени исполни все обряды, чтобы изгнать нечистую силу.

Предложение было принято, и около камня с мечом днем и ночью бодрствовали десять рыцарей.

В Сретение повторилось все, что случилось в Крещение. Как короли и бароны ни старались, никому не удалось завладеть мечом, а безвестному Артуру он словно бы сам в руки просился.

Приунывшие и раздраженные бароны порешили устроить еще одно состязание – на Пасху.

В Пасху повторилось то же, что и раньше, и разгневанные лорды убили бы Артура, если бы архиепископ не остановил их, пригрозив отлучением от церкви. Тогда они объявили, что желают собраться еще раз – в Троицу.

По совету Мерлина Артур не покидал дома иначе как в сопровождении своих пяти друзей. Благодаря их охране он остался невредим, хотя то тут, то там – в конюшне, в лесу, в переулках, где Артуру случалось проходить, – постоянно натыкался на засаду или подкарауливавших его злоумышленников.

В день Троицы во дворе церкви Святого Павла собралась такая толпа, какой еще никогда не видывали.

Снова короли, принцы и знатные бароны, числом сорок девять, поочередно выходили вперед и пытались извлечь меч; но, несмотря на все усилия, им это не удавалось.

Последним безуспешно попытал счастья король Марк.

Вдруг из толпы простого народа раздался клич:

– Пусть Артур вытащит меч!

Архиепископ вышел вперед и, взяв Артура за руку, подвел к камню. Опять юноша взялся за драгоценную рукоять и легко и свободно сделал то, чего не могли сделать сорок девять знатных вельмож.

Торжествующий крик вырвался из тысячеустой толпы: «Артур наш король! Мы больше уж не отречемся от него!»

Многие принцы и бароны присоединились к ревущей толпе; но одиннадцать самых честолюбивых и сильных презрительными, гневными жестами дали понять, что не признают Артура королем.