Елена долго и задумчиво смотрела в глаза своему сыну, а потом спросила.

— Это тебя немец подбивает?

— Какой немец?

— Что ты в пушечной избе себе взял.

— Ганс Шмульке?

— Да.

— Не только ты наблюдаешь за моими забавами. Ганс — удобный человек. Он думает, что советует мне. Я его держу при себе в тех забавах. И все то видят. А если его станут расспрашивать он подтвердит легенду охотно и убежденно. Даже приняв вина изрядно. Он — тот, кого должны увидеть. Ежели пожелают мне навредить и сорвать упражнения, то именно его и попытаются убить или сманить.

— Кто же тогда тебе советует?

— Ганс, — продолжил Иван, проигнорировав вопрос мамы, — инструктор, то есть, особый род учителя. Обучает этих детей посадских приемам работы с пикой. Он ведь с пикой ходил до плена. А кроме того я ему вменил в обязанность обойти Москву с окрестностями да искать тех, кто в полон был взят в свое время, и вызнать — кто чему обучен и нет ли там полезных людей.

— И многих нашел?

— Пятерых, но трех я забраковал как болтунов, четвертый вон на барабане стоит, а пятого к делу пока не пристроить — ему меч большой нужен. Цвайхендер. Обещал несколько учеников подготовить из наших для оформления почетной свиты при прапоре.

— Хорошо, — после небольшой паузы кивнула мать. — Сколько тебе нужно денег?

— Я представлю смету затрат.

— Боже! Где ты понабрался этих слов?

— Не предоставлять? — Повел бровью Иван. — Мне показалось, что тебе она понравилась.

— Предоставлять, — чуть поколебавшись, согласилась Елена Глинская и, поджав губы, направилась к возку. Расходы, задуманные сыном, ее не порадовались совершенно. Определенный резон во всей этой задумке имелся, но деньги… их требовалось слишком много…

Иван же, проводив взглядом мать, не сдержался и позволил себе легкую улыбку. Ее душевные мучения слишком явно проступали на лице. Да и странно, если бы они не проявились. Сажать пять сотен рыл на довольствие Великокняжеской казны — удовольствие ниже среднего. Дорого этого. Не так чтобы критично, но дорого. Впрочем, Иван уже думал над тем, как разрешить это затруднение.

Любопытным в этой ситуации с потешной ратью оказалась позиция боярства. Узнав, что Великий князь желает набрать детишек для забав, они охотно пропихнули туда своих малышей. Но не рассчитали. Забавы оказались решительно скучными для детей и подростков. Настолько, что даже сейчас на этом импровизированном плацу находилось трое отчаянно скучающих боярских отпрысков. Что им вся эта шагистика? У них в голове война ассоциировалась с конницей. Так что отваливались они при первой возможности с изрядной охотой.

1539 год — 3 июня, Рига

Герман фон Брюггеноэ восседал на своем кресле в окружение небольшой группы приближенных и смотрел на стоящего перед ним купца.

— Я слушаю тебя, — торжественно произнес он. — Мне донесли, что ты прибыл из Москвы?

— Слухи ходят разные о посольстве… — влез «поперек батьки» архиепископ Риги, не дав купцу ответить. Вообще-то они с Ливонским ландмейстерством находились в довольно сложных отношениях, но существенное уменьшение торгового оборота с Московией многое изменило. Впрочем, застарелая вражда давала о себе знать даже сейчас…

— Ваше Высокопреосвященство, — начал купец. — Московиты действительно собрались отправить посольство через поморов. Куда — мне не ведомо. Они помалкивают. Туда же по Северной Двине было сплавлено много меха, воска, пеньки, дегтя и прочего. Сказывают, что целыми стругами, набитыми до отказа, спускали по реке.

— Сколько и каких кораблей? — Уточнил Герман.

— Мне не известно. Я поспрашивал про поморов. Мало кто на Москве знает толком что они строят.

— И когда посольство должно отбыть?

— Да по весне этой. Как лед сойдет с Белого моря…

Иван Васильевич специально настаивал на том, чтобы помалкивали о цели посольства. Подготовку не скрыть. Вот пусть враги сами гадают, куда поплывут поморские ладьи.

— До Датских проливов им долго идти?

— Не знаю, — развел руками купец. — Идти кругом норманнских земель сложно. Места там дикие, ветры и море дурные. Может и потонули все уже.

— Я слышал, — произнес один из мужчин, стоявший до того молча у окна, — что полвека назад московиты посылали посольство датчанам.

— И как оно прошло? — Оживился ландмейстер.

— Они больше не рисковали ходить в Данию сами. О чем там переговоры были — не известно. Я полагаю, что туда они и отправились. Пробовали уже. Да и товар много богаче.

— Это плохо… очень плохо… — пробормотал архиепископ Риги, начав вышагивать по залу. — Кристиан III один из самых ярых еретиков!

— Мы должны все проверить, прежде чем предпринимать какие-либо шаги, — нахмурившись, произнес Герман фон Брюггеноэ.

— А что мы можем предпринять?! Что?! — Воскликнул крайне раздраженный архиепископ. — Ганзе не выгодна прямая торговля московитов с датчанами в обход наших общих интересов. Но воевать с Кристианом ни они, ни мы не можем. Датский флот закупорит нас в проливах. А русские станут ходить вдоль норманнских владений Кристиана — в полной недосягаемости для нас.

— Будем надеяться, — произнес максимально спокойным голосом ландмейстер, — что обойдется. Полвека назад они уже плавали в Данию…

— Полвека назад там не было рьяного еретика Кристиана! Схизматики и еретики! — Выкрикнул архиепископ, находившийся на грани истерики.

— Кто инициировал посольство? — Поинтересовался ландмейстер у притихшего купца, старавшегося не привлекать к себе внимание.

— Ходят разные слухи… — уклончиво ответил он.

— А ты что думаешь?

— Так регент при малом Великом князе силу большую имеет. То мать его, Елена Глинская. Порядок в монете московской навела. Супротивников своих переморила одного за другим. Даже дядю не пожалела. Подозреваю, что она и затеяло это дело. Властна и умна она, даром, что в юбке.

— А что там за дело случилось с Великим князем полтора года назад? — Поинтересовался архиепископ. — Сказывают, что ему дурно стало в церкви. Так ли это?

— По Москве легенды про малого Ивана ходят одна страннее другой. Чему верить — не понятно. Одно ясно — изменился Великий князь сильно после того случая в церкви.

— Ему действительно стало дурно в церкви? — Оживился ландмейстер, даже чуть подавшись вперед.

— Задремал он там. Сморило. Да так сильно, что очнулся лишь на третий день. Забавы у него совсем не детские. По пушечным избам да мастеровым всяким ходят. Речи умные ведет. Спрашивает так, словно разбирается.

— А митрополит что?