litbaza книги онлайнРоманыВпервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины - Татьяна Веденская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 60
Перейти на страницу:

Олеся не стала включать свет. В Москве темнело, и сумерки накрывали незашторенное кухонное окно, как теплое кашемировое покрывало. Она прошла на кухню, прямо так, в сумраке, заварила себе чай, залезла с ногами на стул и принялась смотреть в окно на молодую луну. Просидела там, наверное, час, прежде чем решила, что хватит, что надо пойти и лечь спать. Или включить телевизор, ведь теперь она снова сможет смотреть, что ей хочется. Максим ненавидел весь развлекательный контент, и тот, в котором Олеся работала, и тот, который смотрела. Что ж, опоздав, она в каком-то смысле освободила себя.

Сможет смотреть мультики, кулинарные шоу, «Спокойной ночи, малыши!». Когда-то Олеся с ума сходила от мечты вести «Спокойной ночи, малыши!». Будет смотреть «Битву экстрасенсов». Там, кстати, есть чему поучиться – вот уж люди умеют делать шоу. Свечи, загробные жизни, черные тени на глазах…

– О чем думала на кухне? Ты была там так долго! – Голос заставил Олесю буквально подпрыгнуть на месте. Первая мысль – загробная жизнь настигла ее безо всякого шоу. Потом увидела его – сидящего на стуле посреди комнаты. Так же, как и она, без света, без движения.

– Откуда ты тут взялся? – пробормотала Олеся, не зная еще, какую пытку он приготовил, но заранее ожидая худшего. Ей не было видно его лица. Померанцев сидел против оконного света, виден был только контур – нога заброшена на ногу, руки сплетены на груди. Волосы чуть развеваются – открыта форточка.

– Я? Хороший вопрос, – усмехнулся Максим. – Ты что же, так и будешь делать вид, что ничего не произошло?

– Я… я… – Олеся в буквальном смысле онемела, не зная, что сказать, как объяснить и с чего начать. Только не с прослушивания, об этом стоит вообще промолчать. Лучше что-то соврать. Олеся не умела хорошо врать, если оно только не было заготовлено заранее. Она была актрисой – не шпионом, живущим в постоянной лжи. В сущности, была очень простой и открытой как книга.

– Я не стану просить у тебя прощения, если ты этого ждешь, – прошептал вдруг Померанцев, заставив Олесю наморщить лоб и глубоко задуматься над смыслом услышанного.

– Не надо… кх-х… не надо просить прощения, – пробормотала она, просто не зная, что еще можно сказать. Раз так, тогда и она, пожалуй, подождет с покаянием.

– Только вот… это получилось нечаянно, – продолжил он, а Олеся молилась про себя, чтобы свет в комнате не включался как можно дольше. Чтобы не осветил ее лица, ибо сейчас на нем было совсем неправильное выражение. Конфуз и непонимание, смутная догадка, облегчение и одновременно острая обида.

– Хочешь сказать, тебе помешали пришельцы? Челябинский метеорит? – Олеся уже нащупала роль. Не всю, конечно, но основную канву.

– Я забыл о времени, встречался с издателем. А потом у тебя был отключен телефон.

– О господи! – воскликнула Олеся куда громче, чем собиралась. Померанцева тоже не было в загсе – вот оно что. Она, получается, сэкономила себе целый вагон переживаний. Это не он, а она могла бы стоять в загсе, подпирая стены, набирая номер, отводя глаза в сторону от других глаз, от счастливых пар. Олеся должна была бы сейчас рыдать на Аннином плече или лежать в собственной ванной, пьяная в стельку, потому что Померанцев не пришел.

– Что господи? Это просто штамп! Он вообще ничего не значит! – вспылил он. – Зачем тебе это? Что изменится в твоей жизни, если станешь моей женой? Ты думаешь, что станет легче со мной жить?

– О, это вряд ли, – усмехнулась Олеся. – Этого не жду.

– Тогда зачем? Объясни мне, и я соберусь с силами, и действительно приду туда, и буду натягивать на твой палец кольцо. Какая-то глупость. Зачем это нужно? – Померанцев встал и отвернулся к окну. – Почему мы не можем жить, как живем.

– Но ведь ты сам предложил, – напомнила ему Олеся.

– Да, предложил. Потому что вижу, как сильно ты этого хочешь. – Он покачал головой, а она не смогла совладать с собой и ухмыльнулась – тихо, сама для себя, в полнейшей темноте. «Нет, мой дорогой Максим, выходит, не так уж сильно я этого хочу, как ты думаешь, раз сегодня в загсе не было ни одного из нас».

– Я хочу твою фамилию, – ухмыльнулась Олеся. – В остальном вещи меня устраивают такими, какие они есть.

Максим обернулся и несколько секунд изумленно смотрел на Олесю, словно пытаясь вычислить, откуда взялось это «новое» и что за странное спокойствие в ее жестах. Почему его девочка не кричит, не кидает ему в лицо обвинения и упреки? Что это – новая форма защиты? Отрицание? Может быть, Олеся даже репетировала эту манеру игры, потратила на это весь вечер. Она же актриса.

Да, актриса. Наверное, впервые и уж конечно только в своей голове Максим назвал ее так. Актриса. Он кивнул и пересек темную комнату, протянув руку Олесе. Максим прекрасно знал: какие угодно слова могут быть сказаны, любые жесты или заламывание рук. Даже такое вот наигранное спокойствие – актрисы все это могут и умеют, но когда Олеся окажется в его руках, в тот самый момент она окажется и в его полной власти. Тут Рожкова была бессильна.

Закона ради…

Анна сидела посреди своей огромной гостиной, совмещенной с кухней, и смотрела на настенные часы, красивые, громоздкие, с кукушкой, которая, правда, уже не куковала. И вовсе не оттого, что не могла этого делать – еще как могла. Громко, четко, каждый час кукукала как заведенная – ничем не остановишь. Кто их только таких порождает на свет – кукушек.

Анна терпела и даже привыкла, хотя друзья-знакомые и вздрагивали, когда кукушка с непонятным скрежетом выплывала из своего гнезда и принималась заливаться. Но потом родилась Машка, близнецы – и в один прекрасный момент Анна просто встала на стул и вырвала кукушку с деревянного насеста. Владимир смеялся, как сумасшедший, а Анна кричала, что, если он хочет, чтобы в их доме кто-то кукукал, она готова взять эту роль на себя – за умеренную своевременную оплату. И даже демонстрировала, как именно она будет кукукать.

Владимир – покойный муж Анны. Его не было в живых уже пять лет, а часы все висели и поскрипывали раз в час, запуская механизм, которого каждый раз не оказывалось на месте. Анне это обстоятельство уже не казалось странным. Когда-то, когда Владимира только не стало, Анна с не совсем здоровым изумлением рассматривала вещи, которые он носил, чинил, приносил в дом и вешал на стены. Они остались, а он исчез. Не уехал, не сбежал к другой, а просто перестал существовать. Тогда, много лет назад, эта мысль просто сводила с ума. Анна очень любила Владимира. Но теперь любила другого мужчину, и ее мучал вопрос, где, собственно, черти носят этого самого «другого». Именно поэтому-то она и смотрела на часы.

– Что, все еще не вернулся? – раздался тихий женский голос за Анниной спиной. Полина Дмитриевна, мама Володи, формально уже давно чужой Анне человек, волновалась, куда же подевался их рыжий ирландец, Матгемейн Макконели, в которого пару месяцев назад без памяти влюбилась Анна.

– И не звонил, – задумчиво пробормотала Анна.

– А чего свет не включаешь? – Полину Дмитриевну в простонародье называли бабушкой Ниндзей за способность бесшумно передвигаться в абсолютной темноте, не издавая при этом ни звука. Таким образом и с такими способностями она всегда оказывалась в нужном месте в нужное время. Впрочем, никакой особой фантастики в таких талантах бабушки Ниндзи не было – подобной способностью, так или иначе, обладает любая женщина с маленькими детьми. Чтобы не разбудить драгоценное чадо (а всем известно, какие дети милые, когда спят), женщины приспосабливаются не ходить, а красться, не ставить тарелку на стол, а помещать ее туда, как карту на вершину хрупкого карточного домика.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 60
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?