Фокус был только в том, что Полина Дмитриевна сохранила и развила в себе эти способности до невиданных размеров и качеств. И это с ее-то артритом, с ее-то хрустом в суставах, на который она всегда жаловалась.

– Голова болит. Без света лучше, – вздохнула Анна и подошла к окну. Из большого панорамного окна гостиной открывался шикарный вид на Строгинский затон. Когда-то Владимир мечтал пройтись под парусом по заливу. Теперь Анна мечтала, чтобы Матгемейн – Матюша – поскорее вернулся домой.

– Да ничего с ним не случится.

– Да? – хмыкнула невестка. То есть формально бывшая уже, конечно, но связанная таким количеством лет, трудностей и пережитых вместе слез, что теперь уже пожизненная. – Рыжий двухметровый парень, не говорящий ни слова по-русски? Конечно, что может случиться с таким? – Анна всплеснула руками и отошла от окна.

– Может быть, куда-нибудь позвонить? – предложила свекровь.

– Куда? В морг? – вытаращилась на нее невестка и в буквальном смысле позеленела. Отчего именно этот вариант возник в ее воспаленном воображении, неизвестно. Или, впрочем, известно откуда. Да, конечно, чего еще может бояться женщина, муж которой в свое время скоропостижно, буквально за одну секунду, умер от аневризмы мозга? Анна не хотела и боялась признаваться себе в этом, но, с тех пор как она встретила Матгемейна, каждую минуту волновалась и боялась, что он тоже может вот так… исчезнуть.

– Почему в морг? – уставилась на нее Полина Дмитриевна.

– О боже, за что мне это?..

– А куда его вообще понесло? – поинтересовалась баба Ниндзя.

– Да не знаю я. Он что-то сказал, да разве ж я его понимаю? Что-то вроде про клуб.

– По клубам пошел? Хорош влюбленный! – фыркнула было свекровь, но Анна даже бровью не повела. Матгемейн был музыкантом, играл практически на чем угодно, что могло издавать звуки. Гитара, флейта, волынка, бутылки из-под пива, оставленные подругами Анны, – Матюша извлекал гармонию из всего. Они и познакомились же на фестивале, где Матгемейн, приглашенный музыкант в составе ирландской группы, с упоением выводил рулады, отбивая ногой такт… пока не увидел Анну, конечно.

– Я так поняла, там ему вроде работу предложили, – пояснила она, хотя в глубине души сомневалась в том, что поняла Матюшу правильно. Трудности перевода. С одним языком у них не было проблем, только в одном месте они понимали друг друга без слов – в тишине и темноте их комнаты, когда даже просто прижиматься друг к другу, ощущать тепло большого тяжелого мужского тела было счастьем. Анна совершенно не представляла, как смогла бы жить дальше без него.

– Да какую работу? Кто станет приглашать в клуб никому не известного волынщика? – усомнилась баба Ниндзя. Полина Дмитриевна не могла понять, как столь невозможно другой, во всех смыслах нерусский, не наш Матгемейн сможет прижиться на русской земле. Как бы он там ни любил Анну. И ее мысли имели под собой определенную почву. За те месяцы, что Матюша провел тут, в квартире Анны, он то постоянно сидел в этих своих фейсбуках и твиттерах, то бесконечно смотрел фильмы на планшете, потому что русское телевидение по-английски, как говорится, «нэ размовляло».

– Может быть, он нашел какую-нибудь фолк-группу? – предположила Анна, снова перепроверяя свой телефон. Ни звонков, ни СМС.

– Ага, и теперь начнутся гастроли. – Свекровь сначала сказала, а уж потом пожалела, потому что Анна посмотрела на нее больными глазами влюбленной кошки. Сдурела, сбрендила. Полина Дмитриевна вздохнула, включила маленькую лампочку под кухонным шкафом – верхний свет включать не стала, сама знала, что такое мигрень – и принялась суетиться, кипятить чайник, мазать масло на хлеб, делать бутерброды. Анна постояла еще, прожигая взглядом совсем уже опустевшую дорогу к дому. Снова бросила взгляд на часы – половина первого. Любой концерт уже кончился бы. Любая вечеринка – с этим сложнее, но она была уверена, что Матюша не остался бы просто так. Или хотя бы позвонил.

– Что-то случилось! – замотала головой она и, отказавшись от бутербродов в любой форме, принялась чертить круги по гостиной. – Надо что-то делать.

– Звони в полицию, – предложила свекровь, а Анна, уцепившись за эту мысль, тут же побежала, схватила трубку, набрала телефон «02», который оказался теперь не столько номером полиции, сколько экстренных служб вообще – на все случаи жизни. Если у вас горит – нажмите один, если вас заливает – нажмите два, если вы думаете, что умираете, – нажмите три, если думаете, что убивают кого-то за соседней стеной, – нажмите четыре. Вернуться в главное меню – нажмите ноль. Ваш звонок очень важен для нас. Оставайтесь на линии, и наш оператор обязательно ответит. Вы – шестой в очереди.

– Господи, да если бы нас грабили, то воры успели бы вынести не только деньги и драгоценности, но и мебель, технику, даже квартиру бы успели переоформить на себя, пока ты ждешь! – ворчала баба Ниндзя.

– Оператор 322223, слушаю вас! – раздался женский голос в Аннином ухе, перекрывая ворчание свекрови. После столь долгого ожидания она растерялась и не сразу поняла, что оператор обращается к ней и что он, вернее, она – живая, не автоматическая.

– Да! – воскликнула Анна.

– Что да? – опешила оператор.

– У меня пропал человек, – собрала остатки мыслей невестка.

– Иностранец, – прошипела бабушка Ниндзя, полагая по старой памяти, что для наших «органов» рыжий человек иностранного происхождения ценится выше, чем родной, отечественной выделки.

– Да какая разница! – прошипела Анна в ответ.

– Как давно пропал? – строго спросила 322223.

– Уже четыре часа как должен был вернуться, – сказала Анна и тут же почувствовала смущение, так как, во-первых, все-таки не четыре, а три. Концерты, если что, кончаются поздно. – Не отвечает на телефон.

– Гудки идут? Может быть, просто не хочет отвечать? – предположила 322223, на что Анна тут же обиделась и расстроилась уже окончательно. Главным образом потому, что и сама именно этого и боялась. Что Матюша устанет от всего этого, устанет от нее и, увидев ее номер на экране своего смартфона, просто вздохнет и положит его обратно в карман. Что однажды он подойдет к ней с немного виноватым лицом, скажет, что хочет слетать ненадолго в Дублин, чтоб… ну, не знаю, проверить, выключен ли газ. А то вдруг забыл, когда улетал в Москву. И исчезнет навсегда Матгемейн Макконели, до невозможности рыжий возлюбленный Анны, только его и видели. Почему она об этом думала? Да потому что это был самый вероятный сценарий.

– Вдруг с ним что-то случилось? – зло ответила Анна. Операторша помолчала, а потом предложила обратиться в региональное отделение полиции с заявлением, но не раньше утра.

– Юридически ваш муж пока что не считается пропавшим. Мало ли что его задержало. Надо подождать.

– Муж… – протянула Анна, и операторша моментально напряглась и затянула что-то про то, что заявления принимаются только от родственников и супругов. Голос ее был при этом каким-то неприятным, чересчур вежливым и в то же время презрительным. Будто хотела сказать – много вас тут, мужиков ищут. Они от вас бегают, а вы это на нас валите. Придет к утру мужик, помада на рубашке, перегар и плюс какие-то нелепые отмазки. Не беспокойте людей, не отрывайте по пустякам.