котика и взял на руки. Пловец вцепился когтями в руки мужчины. Рыбак с трудом вырвал из зубов рыбку. Он замахнулся, чтобы бросить её в речку со словами:

— Пущай будет там, откуда взялася.

Кот вдруг цапнул мужчину, а после спрыгнул с рук и подобрался к краю берега, чтобы новь ринуться за рыбкой, которая вот-вот окажется там, где он сыскал счастье встретить её.

— Е-х-х! — прокричал Сергей, размахиваясь, и вдруг остановился прямо возле самой воды.

На нос упала ему картина маленькой белой снежинки на фоне серого пледа речки с туманом. Зрачки сдвинулись. Вскоре разошлись парой и узрели, как всю прохладную тёмную даль окутали белые точки. С неба тянулись лениво замёрзшие слёзы и промывали Сергею его заспанное сердце.

Он взглянул на котика, а затем на исхудалую рыбку. Почему-то остеклели глаза. Душу рвануло когтем, и Сергей завопил:

— Да что же я это?.. Дурак шоль какой я? Если тут рыбы не видать, это же не значит, что её вовсе здесь нет. Её тут много! Но тебе… тебе ведь эта нужна. И никакой другой, ни жирной, ни свежей, а этой. Ты уловить-то и еще сможешь. Рыбак из тебя лучше, чем из меня, — усмехнулся он с наворачивающимися слезами. — Но она у тебя есть. И уметь нужно ценить её. Даже, когда вся речка перед тобой. Глаза расходятся, как огромна она, а сходятся только на ней. Ведь она единственная, и другой не надо. Вот ты… Тимошка… умнее, чем я.

Назвал Сергей котика Тимошкей. Отдал ему рыбку. Тот вцепился в неё зубами. Никому он её больше не отдаст. Никогда больше от неё не отцепится.

Постоял так немного Сергей, наблюдая, как падают белые слёзы на прохладную даль. Широко распространилась темень вдоль зрения, да освещена была душа теми снежинками одинокими, что грели и окутывали сердце своей правотой. Не без снега Новый год этот, не без души.

И схватил Сергей котика, и кинулся с ним сквозь заросли до дома.

А снег всё окутывал. Снежинки вдруг встали против товарищей. Метель надвигалась. И уже спустя полчаса невозможно было определить, где они находятся. Всё вокруг стало белым и неразборчивым. Сергей, пьяный, не мог понять, куда идти и бежать.

Тимошка согревался под курткой. Он держал рыбу и болел за своего товарища молча. Сергей же проговаривал тёплые слова котику и неуклюже плёлся до дома. Но куда он идёт? Вроде по дороге какой-то… А в какую сторону, черт его знает. Может, он уже и в деревню другую заплёл.

Вдруг спину осветило чем-то тёплым. Рыбак обернулся и встретил два желтых зрачка, высматривающих его из белой темени. Сергей обтёр лицо от снега и прищурился на подходящего. Сквозь снег не разобрать лица, но зато голос был слышен отчётливо:

— Серёжа, ты шо уже нарыбачился?

— Да я вот…

— Поди в машину скорее, не мёрзни! — проговаривал Павел Семёныч, и добавил с малым упрёком. — Ноги только обстучи, а тось…

Сергей уселся на переднее сиденье, и услышал тяжелый вздох соседа. Теперь был и образ разборчив и взгляд.

— Где ж ты бул, Серёжа?! Да шо ж ты грязный який, ёшкин корень?! Всю машину драить из-за тебя, рыбака этакого придётся.

Сергей ничего не отвечал на вопли соседа. Лишь медленно открыл куртку и показал рыбака. Павел Семёныч замкнулся в секунду. Лицо разгладилось, а руки сами по себе решились погладить кота.

— Тимошка, — с теплотой проговорил Сергей.

— Чагось? — посмотрел на него сосед. — А, назвал так. Ну… рыбку у него не отнимай. Не будь дураком.

— Чуть им не стал.

Павел Семёныч уже переключил передачу и двинулся по дороге, лишь сказав: — Хуже дурака, дурак с инициативой. Поэтому ничего у него не отнимай. Ясно?

— Угу, — поглаживал Тимошку Сергей и тянул пьяную улыбку.

Дворники, потея от усталости, соскребали снег с лобового стекла. Метель так же внезапно настигла деревню, как и градус после боя курантов в каждый Новый год. Павел Семёныч всё кряхтел и высматривал трассу.

— И куды мы плетёмся? — всё сетовал он. — Не поймёшь, то ли до дому идым. А к кому до дому — не ясно. Кстати!..

Сергей аж дёрнулся, когда сосед окончил свой сказ. Он упрямее обернул Тимошку и с интересом посмотрел на водителя, тот проговаривал:

— Я як Настю отвёз, приезжаю, и слышу, твоя на улицу вышла. Тебя зовёт и плачет!

— Чаго?!

— А того! Понял?

— Нет, — ответил Сергей.

— И я нет. Може случилось чагось? Ты не знаешь?

— Ёмаё, — полез в карман Сергей. Достал телефон и выругался матом. После обратился к водителю: — Павел Семёныч, оно может, и вправду случилось чаго. Поихали ходче!

— Да куды ж я гнать буду, Серёжа? Не видать ни як.

— Да ну шо ж вы, Павел Семёныч, боитесь?

— Кто?! Я?! Да я в армии на ЗИЛу знаешь гнал стики? Да я хоть на санках любого обгоню!

— А что же теперь телитесь? Руки коротки?

— Ну, Серёжа!.. Гляди шоб твой Тимошка тебе в карман не насерил.

Салон окутал басовый смех. Соседи смеялись так громко, что кот уши поджал. Машина рванула снег и грязь под колёсами. Мотор вздохнул и крикнул разом. «Двенашка» двигалась по трассе уверенно, лишь местами увиливая в сторону, но Павел Семёныч держал крепко эту обманчивую дорогу.

Ёлки, кстати, еще были в багажнике. Не все успел развести сосед. Поэтому от сотрясений, несколько сбежало по дороге. Так багажник остался пуст.

— Ёлки то, — оборачивался на утрату Сергей.

Павел Семёныч изобразительно плюнул в сторону, — Да черт с ними! Ёлками этими!

Сергей немо улыбнулся своему соседу. Чем-то он хотел быть похож на этого человека. Только ещё сам не знал, чем именно.

— Этих ёлок то, — начал сосед, повернув руль, — у всех пруд пруди. Вот привезу людям, блин, пушистые и красивые. А все уже купили давно у кого-тось. Ну, кто не успел, тому привезу. Сейчас-то уже и не нужны никому, ёлки эти. У нас стоит. Так и вам бережём одну на праздник. Вы же еще не поставили, верно?

— Не поставили.

— А чего ж? Не праздник шоль?

— Ну… — не знал, что ответить Сергей.

— Ну, оно, может, и не праздник у вас. Да только ты ошибаешься. Потому шо не понял ещё ни черта. А все уже давным-давно всё поняли, кроме тебя, дуралея. То-то и едем, шобы именно ты всё принял.

Сергей щурился на такие слова и не пытался в них разобраться. Бывало, сосед любил говорить, что неясное, так в этом лучше не копаться.

Свет фар внезапно разглядел в метели пса и странную